13 сказок лесов и морей

Салливан Дейрдре

Он отвечает: «Конечно». Кладет голову поверх твоей макушки. Туда, где родничок давно закостенел.

Пальцы гладят выступающий живот. Когда ты смотришь вниз, то видишь, что ногти впиваются в него, путая кожу с землей.

Однажды ты проснулась, барабаня по стене, отделяющей твой дом от ее. Пальцы страшно ноют. Грязь и лишайник собираются в ранах. Но кровь не идет. Просто немного жалит. Каждая женщина, которой довелось стать матерью, говорила тебе, что это стоит всей боли. Ты проглатываешь страх. Проклятие Евы, думаешь ты. Это проклятие Евы.

Ты не рискуешь отправиться в сад ведьмы. Это страшное место. Ты не знаешь, каких жертв оно потребует. А что скажут люди? Но

две ночи спустя ты просыпаешься с порванной ночной рубашкой и одной ногой, перекинутой через забор. Его руки обвились вокруг твоей талии. Он тащит тебя в дом. Ты в гневе, тебя сжигает голод. Не твой, а той, что растет внутри. Существа с собственными мыслями и чувствами. С маленьким черепом и крошечным сердечком. Ты кричишь на него. Ты говоришь ему, что это нужно не тебе, а малышке. Того требует жизнь, что растет внутри тебя. Он обнимает тебя и тяжело вздыхает. Его руки бледные, лицо искажено мукой. Он вытирает ладони о штаны и дает тебе разрешение. «Если нам нужно ее посетить, – говорит он, – мы выйдем через дверь и пройдем в ворота. Попросим то, что тебе нужно. Все будет хорошо».

Хорошо. Он говорит так, словно речь о погоде. Или о славно связанном шарфе.

У него карие глаза. Добрые. А вот какие глаза у ребенка, ты пока не знаешь. Если они вообще уже есть, эти глаза. В тебе самой есть что-то от ведьмы. Ты можешь созидать жизнь. Эта мысль такая внезапная, словно обухом по голове ударила.

Ты пытаешься вспомнить ведьм, о которых слышала. Перед твоим мысленным взором сменяются лица, они умирают и возрождаются, но у каждой есть сад. Вечно вымазанные зеленым руки и короткие, как у мужчин, ногти. Кожа, выдубленная солнцем, нечесаные волосы, длинные и волнистые. Заплетенные в неряшливую косу. Или собранные в пучок. Они редко покидают свой сад, но истории о них все равно ходят по свету. Как они выглядят? Что делают? Кто они вообще такие?

Если ты хочешь навредить кому-то или излечить… Избавиться от мучительного чувства или, напротив, почувствовать что-то, давно уже ушедшее в небытие… Для этого есть снадобья и зелья, которые ведьма может тебе дать. За которые так или иначе придется дорого заплатить.

Ведьма всегда была здесь. Всегда была ведьмой. У нее было три разных лица – так рассказывала тебе мама. Одно доброе и полное надежды. Ее сожгли. Но какое-то тощее существо поднялось из пепла. Полное гнева и презрения. Город боялся ее, она таскалась босиком, крала вещи из тележек на рынке, никогда не спрашивала, просто брала то, что ей нужно. Тут же впивалась зубами в украденную еду. В конце концов ее утопили. Тело ее распухло в воде, живот вздулся, словно она ждала ребенка. Перед смертью она вела себя храбро. А возможно, это был ужас, прячущийся за отвагой. То, что вышло из воды, было истинным кошмаром. Живот ее был плоским. Кровавые глаза. Два ряда острых, как бритва, похожих на клыки зубов. Акула, а не женщина. Всегда в движении. Постоянно мелькает в толпе, и ты видишь ее то тут, то там. Когда ей приносят подношения, то просители опускают головы и прячут глаза. Люди приходят к ней в отчаянии. К этому существу. Которое нельзя убить.

Ты входишь через ворота. Железо оплетают вьющиеся растения. Хлопья ржавчины на листьях. Ты заходишь в сад. Он дикий.

Проходя мимо высокой травы, ты чувствуешь спокойствие ребенка. Кто-то, кого ты не встречала раньше, живет внутри тебя. Ты прижимаешь руку к животу. Ребенок еще совсем маленький. Ты лишь на полпути. Как ты вынесешь все это до конца?

Прежде ты никогда не говорила с ведьмой. Не было нужды. Ты не встречалась с ней взглядом, когда проходила мимо. Лишь склоняла голову в знак уважения. Женщина, которая дважды

умерла и дважды вернулась, уже не человек. Она нечто большее, а вместе с тем и нечто меньшее. Впрочем, все женщины переживают тысячи маленьких смертей. И всякий раз сжимают в кулаке надежду, будто бабочку, которую нельзя отпустить.

Вокруг тебя по цветам ползают пчелы, под ногами мельтешат муравьи. Ты гладишь пальцами ближайший лист. Он наклоняется, будто хочет укрыть тебя. Но тебе не нужен отдых. Ты отталкиваешь его и трогаешь снова. Муж улыбается тебе и щекочет лист так нежно, будто это пяточка ребенка. Растение обвивается вокруг его руки, похожее на мурлычущего кота. «Что это за место?» – думаешь ты. Растения здесь будто живые, и вдруг ты видишь их – маленькие звезды, прячущиеся в зарослях зелени.

Ты чувствуешь взволнованное движение ребенка. Вроде как прыжок: «Да, их! Да, да! Да, их!» Ты смотришь на мужа и указываешь пальцем. Он кивает. Он тоже их видит. Потом ты слышишь ее голос. Высокий. Ясный и звонкий, как стеклянный колокольчик. Она стоит перед тобой вся в белом.

«Ты пришла в мой сад».

Она говорит с тобой, не с ним. Ты киваешь. Прижимаешь ладонь к животу. Видишь длинный цилиндр башни, торчащей из ее дома. Она устремляется к небу, будто карандаш к бумаге. Пытаешься посмотреть ей в глаза. Это непросто. Она смотрит на тебя тем глубоким и ищущим взглядом, каким обычно смотрят дети… До того, как узнают, что так глазеть не следует – это грубо. Ты пытаешься заговорить. Твой голос похож на слабый кашель. Хриплый шепот.

– Я не хотела, – ты обнимаешь свой живот, – вторгаться.

Она усмехается и наклоняет голову, как кошка:

– Ты не можешь вторгнуться сюда. Это мой сад. Ничто не проникает в него без моего ведома.

Ты поднимаешь руки, и ссадины становятся видны.

– Ребенок, – говоришь ты. – Хочу того, что хочет он. И ему нужны эти маленькие звезды.

Она улыбается тебе:

– Camp'anula rap'unculus [3] . Такое пышное название для такой мелочи.

Ты облизываешь губы. Твой рот полон слюны. Стискиваешь зубы и пытаешься ее проглотить.

3

Campanula rapunculus (пер. с лат. Колокольчик рапунцель) – двулетнее травянистое растение с беловатыми, некрупными цветками.

– Это не я, – говоришь ты, – не я так голодна. Не я умираю с голоду.

Твой муж стоит рядом. Он нем. Его глаза следят за женщиной… Нет, за этим существом. В этом деле он тебе не помощник, и ты ненавидишь его за это.

– Что ты мне дашь? – Ведьма смотрит на тебя своими необычными глазами. – Чтобы отведать то, что я взрастила? За то, что принадлежит мне.

Ты моргаешь. У тебя нет слов. Моргаешь снова.

Твой муж говорит, что он припас немного денег.

Ведьма размышляет:

– Можно потрогать твой живот?

Ты киваешь. Она протягивает свои белые ведьминские руки. С грязными ногтями. Ее лицо морщинистое, и в приоткрытом рту ты можешь разглядеть двойной ряд белых, как жемчужины, зубов, очень острых.

Она видит, что ты смотришь, и спрашивает, нравятся ли тебе ее зубы. Ты киваешь.

– У твоего ребенка такие же, – ухмыляется она. – Или будут. У всех детей так. Вначале маленькие зубки, потом другие, большие, подходящие для взрослой жизни. Мои же просто перепутаны местами.