13-й Легион
Шрифт:
Голос комиссара сиплый, точно такой же, как у всех комиссаров. Интересно, их специально тренируют, чтобы они так разговаривали? Заставляют для этого жевать бритвенные лезвия или что-то в этом духе? Я не могу поверить, что забыл прочитать имя мертвого парня, прежде чем напялить его униформу! Фраг, обстановка накалилась!
— Лейтенант Кейдж, сэр! Я на спецоперации, типа под прикрытием! — отвечаю я, придумывая на ходу.
— Я не в курсе, что в этом секторе есть какие-то специальные подразделения, — отвечает он, явно не поверив ни слову.
— Со всем уважением, сэр, в этом-то и смысл, —
Что ж, в этом я не вру. Вы не найдете более специального подразделения, чем мое.
— Кто ваш командующий офицер? — требует он ответа.
— Я извиняюсь, но не имею права разглашать эту информацию кому-либо не из моего подразделения, — отвечаю я. Хорошо, здесь я соврал, но он обязательно должен был слышать про Полковника.
— Я помещаю вас под арест, в ожидании подтверждения вашей истории от штаба, — провозглашает комиссар, — лейтенант Мартинез, назначьте в наряд пять бойцов для охраны заключенного. Если будет похоже, что он собирается слинять, расстреляйте!
Пока лейтенант назначает моих охранников, комиссар марширует мимо меня в бункер связи, который я видел раньше, сидя в ожидании дождя, чтобы тот прикрыть мой рывок. Лейтенант тоже уходит, приказав всем вернуться к обязанностям, и оставляет меня и пять стоящих вокруг бедолаг.
Я ПЛЮХАЮСЬ обратно на дно окопа, игнорируя расплесканную мной грязь и жижу. Впервые я решаю осмотреть свое плечо. Пустяки: на левом плече пуля оставила небольшую царапину, длинной примерно с палец. При сгибе оно чертовски болит, но я точно знаю, что оно не выбито, просто ушиб. Я вытаскиваю иглу и нитки из индивидуального пакета спасательных средств в левом ботинке и начинаю сшивать рану, сжав зубы от боли.
Моя охрана выглядит ошеломленной, и тогда я впервые осознаю, что беспокоило меня с тех пор, как я плюхнулся в окоп. Эти солдаты юны. Я имею в виду, по-настоящему юны — некоторым на вид шестнадцать, а самым старшим от силы двадцать. Кучка брошенных в бой недавно призванных несмышленышей. Затем я замечаю слева от меня ранец, из карманов торчат золотистые упаковки из фольги. Кивнув его сторону головой, я спросил самого молоденького.
— Это боевые рационы? — уже зная ответ, вопрошаю я. — ага, похоже на то. Вас тут постоянно кормят? Фраг, вы даже не представляете себе, как я был бы благодарен за кусочек. Можно?
Обеспокоенно взглянув на товарищей, новобранец топает к ранцу и вытаскивает оттуда консервную банку. Раскрыв ее, он протягивает банку с твердым бисквитом внутри.
— Ешь быстрее, — говорит он, — дождь моментально делает его сырым, и он становиться ужасным на вкус.
Его голос визглив, и он дрожит, нервно оглядывается через плечо на других торчащих в окопе. Я заржал.
— Ты имеешь в виду, «ешь быстрее, пока лейтенант фрагоголовый или этот тупой комиссар не вернулись», не так ли?
До того как они успевают остановить себя, моя пародия на хныканье комиссара себе под нос, вызывает у них усмешки.
Молоденький гвардеец, отступая, замолкает и усаживается на корточки у противоположной стороны окопа, размещая лазган между ног. Заговорил
— Между нами, ты кто такой? Ты действительно из спецотряда? На что это похоже? — спрашивает он, его глаза светятся любопытством. Я пялюсь в его искрящиеся от влаги, прищуренные, коричневые глаза. Дождь стекает по его щекам, и я вспоминаю, что очень хочу пить. Но в данный момент я не доверяю той влаге, которая капает с небес.
— Наройте мне фляжку воды, я прочищу горло от дыма, и расскажу вам, — предлагаю я. Фляжка появляется практически мгновенно, и несколько секунд я глупо давлю лыбу, пока прохладная жидкость стекает по моему иссушенному горлу. Не отдавая ее назад, я навинчиваю пробку и втыкаю ее в грязь рядом со мной.
— Ох. Я точно из очень специального отряда, — говорю я с усмешкой, — я не думаю, что кто-то из вас, новобранцев, даже слышал о нас, но услышите. Понимаете, я из штрафников «Последнего шанса».
КАК я и ожидал, это заявление встречено полным непониманием. Эти рядовые ничего не знают о том, что происходит вне их взвода, но уж будьте уверены, я все изменю.
— Ваш лейтенант совсем свихнулся на дисциплине, а?
Они согласно кивают.
— Я думаю, что он очень изобретателен относительно различных наказаний за проступки. Порка, виселица, расстрельные команды и так далее. Он рассказывал вам о Винкуларуме? Нет? Что ж, это по большей части гулаг. Вас отсылают на какую-нибудь планету-тюрьму, где вы гниете остаток своей жизни. Вот на одну такую планету-тюрьму, где-то за южным краем, у которой даже нет имени, меня и отослали.
Заговорил один из гвардейцев, тощий подросток с абсурдно широко раскрытыми глазами.
— Что ты натворил?
— Что ж, это достаточно долгая история, — отвечаю я, чуть удобнее устраиваясь у стены окопа, — мой взвод стоял на страже одной захолустной планете, называемой Стигией, вниз от Офелии. Это была действительно легкая задача, следить за дебиловатыми крестьянами, копающимися в грязи, следить, чтобы они не жрали всякое дерьмо. В этой ситуации тебе приходится самостоятельно искать себе развлечения, понимаете, о чем я?
Опять пустые взгляды. Ладно, не важно.
— Что ж, — не обращая внимания, продолжаю я, — возвращаясь к Стигии, у них там было соревнование, названное «Путь Судьбы». Это похоже на полосу препятствий, которую вы, должно быть, проходили тысячу раз во время тренировок. Только намного круче. Это было долбаное испытание, можете не сомневаться. Каждый месяц местные смельчаки выстраивались, чтобы пробежаться по «Пути». Нужно было проплыть бурлящий водоем, там были всякие смертельные ловушки, ямы с кольями, не говоря уже о том факте, что на финальном участке тебе разрешалось атаковать своих товарищей, понятно? Ладно, после того как мы несколько месяцев наблюдали за забегами, мой сержант начал принимать ставки на каждый забег. В конце концов, все соперники должны были объявить о своем намерении и, учитывая опыт прошлых забегов, он мог рассчитать шансы исходя из их физических данных и репутации у местных. Я имею в виду, из этих фраггеров можно было делать гвозди, но некоторые были крепки как скала, понимаете?