13-й Легион
Шрифт:
— О каком невезении? — спрашивает он.
— Наше невезение попасть под командование Полковника, — отвечаю я с усмешкой, — мы получаем самую грязную работенку, которую он может найти. Самоубийственные атаки, арьергарды, безнадежные штурмы. Придумайте самую тошнотворную ситуацию, которую только можно, и я ставлю недельный рацион, что Полковник в нее влезет. И выживет, что более важно. Сотни парней умирали от первого залпа, а он пройдет всю битву без единой царапины. Не одной, фраговой царапины!
Один из молчавших до сих пор, юнец с тонкими губами, открыл свой рот, чтобы задать самый разумный вопрос, что я слышал за долгое время.
— Так почему ты оказался здесь? Я знаю, что у меня
— Так ты до сих пор уверен, что это не самоубийственный штурм? — в ответ спрашиваю я его, подняв бровь. — Вы видели вспышки на западе?
Они согласно кивают.
— Так вот, это не вспышки. Это приземляются транспортники для эвакуации из зоны боев. Около двадцати-тридцати на орбите, ожидающие посадки. Догадайтесь, почему они убирают все из космоса — вирусная бомбардировка, масс-ускорители и все такое. Коританорум уже считают потерянным. Повстанцы слишком хорошо окопались там.
За последние восемнадцать месяцев было тридцать восемь попыток штурма, и мы не продвинулись ни на шаг. Они все отступают, и догадайтесь, кто останется на линии фронта…
— Но мы за линией фронта, и что тогда ты здесь делаешь? — спрашивает Тонкогубый. Позади нас вдалеке слышится свист, становится все громче и громче. Новобранцы залегли, но я знаю, что это, и рискую выглянуть из окопа, чтобы посмотреть на зрелище. Внезапно с завывающим ревом прямо у нас над головами, росчерком по небу пролетает эскадрон «Мародеров», истребители «Гром» в эскортном построении нарезают вокруг них спирали. Пока другие по-глупости прячутся, я вижу линию пламенных цветков, распустившихся над вражескими позициями. Наша собственная артиллерия устроила анти-заградительный огонь, и обстрел со стороны врага внезапно остановился. Затем атакуют «Мародеры», создавай столбы дыма там, где рвутся их бомбы, ослепляющая пульсацию лазпушек пробивает вражеские укрепления и подрывает их склады с боеприпасами. Наземный удар мгновенно прекращается, когда самолеты зажигают свои ускорители и с воем уносятся в грозовые облака.
— Эй, мальчишки, — зову я их, — взгляните на это, вы такое еще не скоро увидите!
Новобранцы робко поднимают головы и озадаченно смотрят на меня.
— Это была бомбардировка и воздушная атака — далее будет залп с орбиты, — говорю я им. Я видел это полудюжину раз — стандартная боевая догма Империума.
— Эти проклятые повстанцы получат сегодня на ужин горяченького!
Как раз когда я заканчиваю говорить, облака в одном месте начинают ярко светиться, и секундой позже появляется потрясающе огромный шар энергии, летящий к Коританоруму. Термоядерная торпеда врезается в бронированные стены цитадели, размазываясь по исцарапанному и выщербленному металлу, словно горящая нефть. Через грозовые облака бьет еще несколько залпов, некоторые снаряды выбивают огромные столбы дыма, поскольку закапываются в грязь до взрыва, другие вызывают ручьи плавленого металла, стекающего по стенам Коританорума подобно потоку лавы.
Затем заработали противовоздушные батареи повстанцев, огромные башни поворачиваются к небесам, и вспышки лазеров пробивают атмосферу. Ответный огонь продолжается почти минуту, иссушая своим жаром облака над крепостью. Корабль на орбите, должно быть, отходит, поскольку смерть с облачного покрова больше не изливается на землю. Через полминуты вдоль всей траншеи начинают реветь сирены. Мальчик-с-рационом поднимает взгляд, его лицо внезапно бледнеет, а губы начинают трястись.
— Это приказ о готовности. Далее будет атака, — говорит он мне. Вот пришел и мой шанс. В путанице атаки, я
— Пожелаю вам удачи, но боюсь, что мне уже хватит валяться в грязи, — улыбаюсь я, но это их не убеждает. Впрочем, не важно. Именно в этот момент из-за угла траншеи выходит мрачноликий комиссар, его глаза-бусинки пялятся на меня.
— Когда атакуем — берите заключенного с собой. Позволите ему уйти, и я всех вас вздерну по обвинению в халатности!
Фраг! Тем не менее, одно дело приказать, а другое исполнить. Затем начинают выть сирены атаки. Меня выталкивают первым, так что полагаю, мои новые друзья усвоили хотя бы одну вещь. Я бегу по открытому, обстреливаемому участку местности к другой линии окопов. Вражеские снайпера, которых я так ловко избегал прежде, получают второй шанс продырявить мою шкуру. Послышался вскрик, и Широко Открытые Глаза, получив пулю в шею, падает, разбрызгивая куски позвоночника и кровь на мою украденную униформу. Я забираю его лазган, и посылаю очередь от бедра в место, где предположительно укрылся снайпер. На секунду оттуда больше не стреляют.
Затем что-то хватает меня за ноги. Взглянув вниз, я вижу продырявленного упрямого комиссара на коленях, тот отхаркивает кровь. Он смотрит на меня своим суровым взглядом и шепчет:
— Ради разнообразия, сделай хоть что-то полезное в своей жизни, предательский ублюдок!
Не раздумывая, я разворачиваю лазган, и исполняю его желание. Лучи убийственного света затыкают его навсегда. Должно быть, я становлюсь мягким. Я никогда раньше не утруждал себя убийством из милосердия, особенно находясь по уши в дерьме.
СО СМЕРТЬЮ комиссара, у меня появляется шанс сбежать. Мне нужно просто развернуться, и побежать ровно туда, откуда мы пришли. Не думаю, что повстанцы будут утруждать себя стрельбой в тех, кто бежит в противоположном направлении. Именно тогда я замечаю кое-что, возможно врага, отбрасывающего тень, как раз впереди и справа от нас. Чертовы снайпера, должно быть, издеваются надо мной сегодня. Я осматриваюсь, когда выстрелы разрывают мою тунику — может быть, я был неправ насчет легкого бегства. Слева разрушенная ферма, и я бегу туда. С возобновлением снайперского огня, некоторые из взвода новобранцев залегают мордой в грязь, прячутся или убитые, я не знаю. Остальные просто стоят на месте или бегают в замешательстве. Мне кто-то попадается на пути, его глаза странно пустые от отчаянья, поскольку все больше и больше новобранцев падают от выстрелов спрятавшихся врагов. Я бью кулаком по его носатому лицу, и он улетает в сторону и падает, его грудь прошибла пуля, предназначавшаяся мне. Еще через пару ударов сердца я залетаю за стены фермы и падаю на колени в каком-то загоне для животных. Хорошо, теперь, когда я свалил от этих горемык, самое время сформулировать свой план побега. Затем везде вокруг меня внезапно начинают грохотать ботинки, и я осознаю, что взвод последовал за мной в укрытие, вместо того, чтобы по плану бежать в следующую траншею! Пробежка, должен добавить я, которую они никогда бы не завершили.
Один из этих солдатиков хватает мой воротник, и орет мне в ухо.
— Хорошая мысль, сэр! Нас бы разделали, если бы вы не привели нас сюда!
Фраг!
— Привел вас сюда? — я почти ору в ответ. — Я, фраг вас раздери, не приводил вас сюда, тупые салаги! Да идите вы к фраговой бабушке, тупые бараны, из-за вас меня пришьют, пока вы ошиваетесь тут с надписью на спинах — «мишень», это так же хреново, словно светить пятиметровым прожектором в небо! Валите с глаз долой, пока я не освежевал вас, мелкие, тупые фраггеры!