1356

Корнуэлл Бернард

Большинство не смогли бы даже согнуть лук, чтобы надеть на него тетиву, но он проделал это не задумываясь, а потом вытащил стрелу для лошадей из мешка, расчистил себе путь через задние ряды и натянул тетиву.

Оба арбалетчика были примерно в тридцати шагах, оба под прикрытием своих огромным щитов, и это означало, что они крутят ручки, чтобы взвести тетиву.

– Я с тобой, - послышался чей-то голос, и он увидел, что Роджер из Норфолка, которого все называли Рябым, присоединился к нему с луком наготове.
– Твой

слева, - сказал Томас.

Правый щит внезапно качнулся в сторону, и показался стоящий на коленях арбалетчик с оружием, нацеленным на английских латников.

Томас отпустил тетиву, и стрела попала французу в лицо. Тот упал навзничь, но пальцы привычно нажали на спусковой крючок, так что арбалет выстрелил, и болт прожег небо, а другого воина отбросила стрела Рябого, вонзившаяся в грудь.

Томас уже снова натягивал лук и выпустил стрелу в спину убегающему с павезой.

– Люблю лучников, - сказал один из латников.

– Можешь на мне жениться, - отозвался Рябой, и последовал взрыв смеха, а потом крик, потому что вдоль внутренней стороны изгороди надвигалась группа французов.

– Сдерживайте их, ребята, сдерживайте их!
– прогремел голос. Граф Оксфорд теперь находился позади строя. По крупу его лошади струилась кровь, там торчал обрубок арбалетного болта.

Томас выбрался из плотно сомкнутых рядов и побежал обратно на левый фланг, где становились его латники.

– Ближе к изгороди!
– скомандовал Томас.

Кин собирал брошенных лошадей и привязывал их к низко свисающим ветвям дуба. Лучники надевали тетиву на луки, хотя и не видели цели, потому что врага закрывали латники.

– Сэм! Присматривай за концом изгороди!
– прокричал Томас.
– Дай мне знать, если ублюдки попытаются ее обойти.

Он сомневался, что они это сделают, там склон становился крутым, что делало его тяжелым местом для атаки, но лучники могли удерживать этот фланг против любой атаки, кроме самой непреклонной.

Опасность таилась на внутренней стороне изгороди, где французы, почувствовав, что достигли конца вражеского строя, пытались пойти на прорыв. Они атаковали группами, выкрикивая боевой клич.

Барабаны все еще грохотали. Горны завывали с другой стороны изгороди, призывая французов сломить врага. Сломить и разделить, оттеснить к лесу, а там преследовать и добить.

Это было бы отмщением за весь ущерб, который нанесли Франции англичане, за сожженные дома и зарезанный скот, за захваченные замки и рыдающих вдов, за бесчисленное насилие и украденные богатства. И они вновь воспылали гневом.

Латники Томаса теперь сражались. Если их разобьют, то за ними уже никого не останется, но Карил стоял, как скала, вызывая французов подойти на расстояние удара булавы.

Они подошли. Последовал крик и схватка, люди рубили друг друга топорами, булавами и боевыми молотами. Француз зацепил Ральфа из Честера своей алебардой

за латы и резко потянул, и англичанин покачнулся вперед, вслед за тянущим его за наплечник крюком, а булава врезалась в боковую часть его шлема, он упал, а другой француз замахнулся топором, чтобы пробить кирасу.

Томас увидел, как покачнулся Ральф, хотя не мог слышать его крик в шуме битвы, но булава снова опустилась, и Ральф затих.

Карил нанес скользящий удар по руке убийцы, достаточный, чтобы того отбросило назад, но французы снова наступали в предчувствии победы, стоял оглушающий скрежет стали о дерево и стали о железо.

Томас положил лук и мешок со стрелами у деревьев и пробился вперед сквозь строй. Он подобрал валявшийся на земле топор.

– Вернись назад, - сказал ему кто-то.

На нем была лишь кольчуга и кожаная куртка, а здесь все были одеты в доспехи, но Томас протиснулся во второй ряд и со всей своей силой лучника размахнулся топором над головой, обрушив тяжелый клинок на шлем француза, и оружие прошло сквозь плюмаж, сталь и череп.

Удар был такой силы, что клинок погрузился глубоко в грудную полость, где застрял в ребрах, плоти и стали.

Кровавый туман заклубился в лучах утреннего солнца, когда Томас попытался выдернуть оружие, и крепкий широкоплечий человек в шлеме, называемом свинорылым, решил, что это его шанс, и нацелился короткой пикой в живот Томаса.

Гасконец Арнальдус ударил того человека топором, голова мотнулась в сторону, и Томас бросил топор и схватился за пику, потянув за нее, чтобы подтащить ее хозяина к себе и убить, а тот потянул в обратную сторону.

Карил взмахнул булавой, и забрало свинорылого шлема отлетело, болтаясь на одной петле, но француз не отпустил пику.

Он ревел, выкрикивая оскорбления, а Карил ударил булавой по усатому лицу, раздробив нос и поломав зубы, и теперь француз с окровавленным лицом пытался снова вонзить пику, но Карил замахнулся булавой во второй раз, а Арнальдус опустил топор ему на плечо, расщепив кирасу, враг упал на колени, истекая кровью и выплевывая зубы, и Арнальдус прикончил его мощным ударом топора, толкнув коленопреклоненное тело в сторону французов.

Теперь сражение сузилось до дистанции досягаемости оружия. Враг чуял врага, чуял запах дерьма, испускаемого от страха, запах вина и эля в его дыхании, запах крови, растекающейся по траве.

За жестокими атаками следовали паузы, когда воины отступали, чтобы перевести дыхание. Томас подобрал укороченную пику.

Он понятия не имел, где его собственное оружие, возможно, на вьючной лошади, которую должны были привести на холм. Сейчас и пика сгодится.

Он видел, как приближается примерно сотня французов с опущенными забралами. Большинство носили голубые ливреи с двумя красными звездами. Он гадал, какому лорду они служат, и был ли тот среди них.