14 дней до падения

Палла Иоланта

Со вдохом в организм попадает больничный запах. Концентрированно его ненавижу.

Не из-за детских страхов, а из-за беспомощности, которую испытываю, оказываясь в этой среде. Ничего не смыслю в медицине, но тошно не от этого, а от того, что здесь каждый человек вынужден доверить свою жизнь другому. Это сложно, особенно когда вспоминаешь, что даже близкие предают.

Пытаюсь пошевелиться и со стоном падаю на подушки. Голова раскалывается. Ощупываю её рукой. Забинтована. Тело словно под каток попало.

Шумно и часто дышу,

прокручивая в памяти тот вечер.

Страшен не он, а то, что было перед этим. Мои слова в сторону Алисы. Я поступил с ней по-скотски. Так, как она не заслуживает. Ей стало больно, и мне не нужно было смотреть в голубые глаза, чтобы осознавать, насколько обидно и грязно я сделал после того, что между нами возникло. Зато я чувствовал. И сейчас чувствую, как мне в сердце втыкают иголки. Острые. И тупые. Оно кровоточит сильнее, чем в тот день. Скриплю зубами и сжимаю кулаки, слыша, как дверь в палату открывается. На пороге мама, за ее плечом вижу Витька и Нику.

— Илья… — мама со слезами бросается ко мне, берет за руку и целует её. — Наконец-то, ты пришел в себя. Я так волновалась…

Я цепенею. Помню каждый удар, полученный от братьев Вики. И Вероника напоминает мне об этом своим присутствием. Мнется у порога, не решаясь проходить вперед. Витек приближается, пожимает мне руку. Смотрит и виновато, и с претензией. Я никому не сказал, куда пошел, потому что таков был уговор.

— Напугал ты нас, друг, — усмехается Витя, смешно взъерошивая волосы на затылке. — Не делай так больше.

Мама водит пальцем по моей ладони, не отпускает руку, будто я могу испарить с кровати. Мне становится неловко от их внимания.

— Выглядишь не очень, — Витек пытается разрядить обстановку, но получается плохо. Ника опускает взгляд.

Если бы не её стремление стать, как «золотые», то ничего ВОТ ЭТОГО бы не произошло. Проглатываю горечь вместе со слюной. Играть радость у меня не получается, как бы ни старался.

— Приму за комплимент, — криво улыбаюсь. Витек кивает.

Мама поджимает губы и маякует Нике рукой, но та упрямо стоит у двери. Губы подрагивают. Пальцами сжимает рукава толстовки.

Не хочу, чтобы она со мной говорила. Может, позже, не сейчас, когда у меня внутри все искрошено эмоциями в мясо.

— Почему я один? — осматриваю палату.

Обычно таких побитых «клиентов», как я, несколько в комнате.

Витек переглядывается с мамой. Она выжимает из себя улыбку и почему-то прячет глаза.

— Разины проспонсировали тебе отдельную палату и лечение, — говорит не без нотки злости друг.

Брови сами ползут вверх.

— Я так благодарная Алисе. Невероятная девочка… — мама смахивает слезу и прикусывает нижнюю губу, глядя на наши руки.

— Не понял… — сердце принимается колотиться на максимальной скорости. Лицо предсказуемо припекает. Сглатываю ком в горле. — Причем тут Алиса?

Витька хмурится. Кажется, даже слегка краснеет. Никак и вовсе становится

бледной.

— Сынок, у тебя было кровоизлияние. Если бы не Алиса, то тебя бы… не спасли.

— Что?

Голос садится. В груди замирает сердце. Я перевожу взгляд с Ники, на Витька, потом на маму. В голове бьется пульс. Во рту сухо. Облизываю губы.

— Алиса тебя нашла, — говорит друг, потому что мама закрывает рот ладонью и часто моргает, чтобы не расплакаться. — Потом… Ну, я не знаю, что было… Тут суета в больнице началась. Она попросила родителей тебе помочь. Вроде… — пожимает плечами.

— Да, — мама шумно выдыхает. — Она так сильно плакала, Илья… Что произошло в тот вечер?

Бросаю взгляд на Нику. Она бледнеет. Что я должен сказать всем? Правду?

Вряд ли…

— Меня избили.

Друг сжимает кулаки. Тоже смотрит в сторону Вероники. Не выдержав, она выскакивает из палаты. Мама непонимающе на нас смотрит.

— Что происходит?

— Ничего, мам. Мы договорились с Алисой встретиться, но… Не получилось.

Скриплю зубами из-за вранья. Ненавижу лгать. И правду сказать не могу.

— Я сейчас. Посмотрю, что там с Никой. Она так переживает… — мама поднимается и покидает палату. Витек шумно выдыхает, явно не одобряя мое молчание.

Мы некоторое время громко думаем. Назад не отмотаешь, хотя я бы с удовольствием стер из памяти этот кусок воспоминаний.

— Почему ты не сказал, почему туда поперся?

— У них видео с Никой. Я не могу.

— Черт! Тебя почти убили, братан! Ты че несешь! Да пусть подавятся этим видео. Разве оно стоит твоей жизни?!

Медленно выдыхаю. Грудную клетку стягивает. Мне больно и физически, и душевно. Меня поставили перед выбором: либо Алиса, либо сестра. Что я должен был сделать?

Ника бы опозорилась и загремела в тюрьму. В тот день, когда она напилась и устроила дома скандал, произошло еще кое-что. Сестричка умудрилась засветиться на видео в доме Лазученко. Кадры свидетельствуют о том, что Ника не только танцевала практически голой, но и залезла в открытый сейф. Украла деньги или нет. Не знаю, но в полиции поверят записи и слову Лазученко. У меня был выбор без выбора. От меня требовалось лишь прилюдно унизить Разину и прийти в назначенное место за видео.

Меня обвели вокруг пальца, сыграв на страхах за близких людей. Я попался. Теперь у меня нет ни Алисы, ни того видео.

Фиаско…

— Хочу в обычную палату, — сиплю не своим голосом, когда мама возвращается. — Не нужно вот этого всего, — не глядя, кручу пальцем в воздухе.

Рука тут же падает на матрас. Чувствую, что они на меня пристально смотрят.

— И побыть один.

— Илья? — мама наталкивается на мой взгляд и отступает назад. — Тебе нужно сейчас больше отдыхать и… не думать о том, что произошло. Пожалуйста…

Отворачиваюсь от них. Глаза жжет. Закрываю их.

Как не думать? Как?!