14 ночей с монстром
Шрифт:
Дело в том, что дар (если это можно было назвать даром) дремал внутри до подростковой перестройки организма. Определить хоть что-то можно было, сделав специальный тест. И то он лишь давал шансы 50/50. Я могла быть тайрифи, а могла и не быть.
Отец всегда был уверен в этом. Маниакально. В отличие от матери, которая предпочитала дождаться, когда все станет ясно.
Тем не менее, меня прятали, скрывали, специально уродовали. Очки, неряшливый хвост, мешковатая одежда и вечный страх.
«Тебя заберут,
«Будут ставить опыты».
«Уничтожат, разберут на органы».
«Молчи!»
«Не смотри в глаза!»
«Прячься!»
«Они везде и всюду!»
Первые особо болезненные месячные и раскрытый дар. Я помню, как тряслась от страха и ужаса, прижимая руки к ноющему животу и понимая, что самый страшный кошмар сбылся.
Я тайрифи!
Помню, как зло усмехнулась мать и ликовал отец.
У нас всегда были сложные отношения.
Без любви, поддержки и семейного уюта.
Фил Трэкот с рождения относился ко мне как к трофею, оружию, которое обеспечит ему победу.
Илли Трэкот… наверное, это можно было назвать ненавистью, скрытой, но такой обжигающе холодной.
О нет, она никогда не ударила, не накричала и не ругала меня. Наверное, боялась отца. Тот никогда бы не позволил такого обращения к своей игрушке. Но смотрела так, что я нутром чувствовала ее отношение. И не понимала. За что? Почему? Разве можно так ненавидеть собственного ребенка?
Моя жизнь до семнадцати лет была скучна и однообразна. Пуста и безлика.
Одиночка всегда и везде. Ко мне относились уважительно и холодно.
Именно поэтому я так рьяно ответила на ухаживания Уилсона, полностью открывшись.
Это даже ухаживанием было назвать сложно.
Первый букетик, который он вручил мне, приехав на званный обед. С женой и детьми.
Я тогда привычно сбежала, так привыкла быть одной. А Уилсон нашел. У искусственного фонтана, который был в нашей оранжерее. Просто разговор, неожиданное внимание, пустые слова, незатейливые комплименты, крохотный крохотные цветы ярко-синего цвета и смущение, опалившее щеки.
Помню, как тем же вечером засушила эти цветы и тайком по ночам вдыхала сладкий аромат, придумав себе героя и любовь.
Моя первая попытка сбежать из-под опеки отца. Хмельное чувство восторга и опасности. Я-то думала, что это лишь наша тайна и только.
Первый поцелуй, показавшийся мне слишком мокрым и совсем не таким, как я мечтала. Но я придумала и его. Меня любят и это самое главное.
Короткие встречи, болезненная близость, после которой так саднило между ног.
Взгляд жены Макса, с которой мы случайно столкнулись в магазине. Кольнувшее иголкой предчувствие беды. Уж слишком злорадно она на меня смотрела, словно знала что-то, чего не знала я.
Задержка. Всего один день, я даже подумать не могла о последствиях. А отец знал. Врач, кресло
Правда, обрушившаяся словно ушат ледяной воды.
Использовали, лгали, обманули.
И крохотная жизнь под сердцем.
Именно Айрин спасла меня от помешательства и шага в никуда.
Думала ли я о самоубийстве? О, да. Даже стояла на краю, вглядываясь в пропасть, готовясь сделать последний шаг и забыться. Но одно дело убить себя, а совсем другое — себя и ребенка. Крохотное существо, которое совершенно не виновато в том, что стало результатом лжи и обмана.
Лежать больше не было сил.
Я рывком села в кровати, смотря перед собой невидящим взглядом и словно вновь и вновь переживая те месяцы боли.
Мне казалось, что я сгорела дотла, что больше не смогу что-то чувствовать.
До того момента пока не увидела свою малышку. Такую крохотную, сморщенную, розовую и отчаянно во мне нуждающуюся.
Что значит шансов нет? — бушевал отец, получив результаты анализов и отказываясь верить в их точность. — Проверьте еще раз.
— Они все проверили и не один раз, — спокойно отозвалась мать, стоя у окна. — Я же говорила, что она порченная и не сможет продолжить династию.
— Значит, мы попробуем еще раз!
Я не сразу поняла смысл его слов, занятая изучением своей малышки, которая так крепко сжимала крохотным кулачком мой указательный палец.
Любовь, счастье. Впервые я была кому-то нужна. Меня кто-то любил. По-настоящему. И впервые я готова была полюбить, не боясь быть отвергнутой.
— Что? — поднимая взгляд на отца, переспросила едва слышно.
— Как только придешь в себя и тело восстановится, мы попробуем еще. Надеюсь, Макс согласится.
— Нет, — прошептала потрясенно. — Нет, я не хочу.
— Ты должна!
Страшно думать о том, какая участь меня ждала.
Все изменилось с их гибелью.
Отца и Уилсона.
И узнав об этом, я испытала лишь одно чувство — облегчение. И совершенно не стыдилась этого.
Раздавшийся в коридоре шум, заставил меня повернуться и подойти к двери.
— Что происходит? — спросила у бионика.
Он как раз шел мимо, держа в руке непонятный инструмент, в котором я с удивлением узнала один из медицинских приборов, что видела в больнице.
— Что-то с А'Рэ?
Неужели новое покушение?
— Нет, — замедлив шаг, произнес слуга. — У нас новый гость.
— Гость? Какой гость?
Здесь еще кто-то есть? Может одна из любовниц дрейга? Ему же надо как-то питаться и восстанавливаться.
— Узнаете в свое время. А теперь прошу, вернитесь в свою комнату.
Не просьба, приказ.
Что ж, пришлось подчиниться.
За мной явились где-то через час.
— Прошу за мной, — сообщил бионик, застывая в дверях.