14-й подвиг Геракла

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Обязательно к прочтению!!!

Автор считает необходимым сообщить читателям, что описанные в этой повести приемы воровства – лишь плод его творческой фантазии. Однако автор предупреждает, что за попытки применить эти приемы на практике наступает реальная уголовная ответственность!

Разрешите представиться. Сырок – уголовник-рецидивист. В школе и в институте меня звали Гера или Герасим. А по паспорту я: Сыроедов Геракл Иванович, 1965 года рождения, коренной москвич.

В Москву я вернулся поездом Владивосток – Москва, привезшим меня со станции Сковородино Амурской области, где я отбывал свой последний, восьмилетний, срок в Тахтамыгдинской колонии строгого режима.

Павелецкий вокзал встретил меня, как старик отец заблудшего сына. Так мне показалось. Здесь прошла моя молодость, отсюда у меня была первая ходка.

Под монастырь меня тогда подвел сортирный шапкодер Огурец.

Поясняю, кто такие эти шапкодеры.

На вокзале есть общественный туалет. Пассажиры здесь умываются и бреются у раковин умывальников и, конечно же, справляют малую и большую нужду. Малую – в писсуары на стене, большую – в кабинках.

В кабинку заходит фраер в ондатровой шапке. Когда он там рассупонивается и, взгромоздясь на унитаз, присаживается на корточки, Огурец рывком распахивает дверь, срывает с этого лоха шапку и пускается наутек. Пока тот наденет трусы, кальсоны и брюки, шапкодера уже и след простыл. Шапка из ондатры стоит 90 рублей, если толкнуть ее кому-нибудь из проезжающих по дешевке, рублей за 50, оно и неплохо выйдет. Огурец был самым фартовым сортирным шапкодером.

Но в тот раз Огурцу не повезло. Тот, который в ондатровой шапке, зашел в сортир не один, а с другом, который поссал и ждал его у входа. Этот-то кореш и побежал вслед за шапкодером. Я тихо-мирно сидел на диванчике в зале ожидания и читал газету. Сидел я не ради своего удовольствия, а ждал, когда какой-нибудь богатенький буратино поставит свой чемодан на хранение в автоматическую камеру. Пробегая мимо, Огурец бросил мне шапку, чтобы спрятать улику. Я сунул шапку себе под куртку. Все это наблюдал оперуполномоченный, который, оказалось, сидел напротив меня. Он пас меня, чтобы подловить на краже чемодана, а тут ему представился удобный случай, схватить меня с этой шапкой, будь она неладна.

В общем, Огурец загремел по статье за грабеж, я как его подельник – тоже.

От Павелецкого вокзала до Свиблово я доехал на метро. Вот наша утопающая в зелени улочка, вот наш пятиэтажный дом. Несмотря на одышку, бегом поднимаюсь на третий этаж. Дверь нашей квартиры обита коричневым дерматином, простая деревянная дверь, которую можно вышибить плечом. Стальная дверь моим родителям была ни к чему – самое дорогое в их квартире – книги. У нас – большая библиотека.

Мой отец был профессором истории по разделу «Древняя Греция», мать – заведующей кафедрой восточных языков.

Читая родительские книги, я мечтал, как Индиана Джонс, путешествовать и разгадывать тайны истории человечества. Родители же, почему-то, отдали меня в школу с физико-математическим уклоном, предопределив мне ученое затворничество в лаборатории или бессрочную вахту возле синхрофазотрона.

Но я взял свою судьбу за рога и круто повернул направление ее хода. И кто знает, может быть, мне и не стоило этого делать. К великому огорчению предков, я пошел не по магистральной и прямой дороге строителя коммунизма, а по кривой и петляющей дорожке нарушителя социалистической законности.

Мой жизненный путь был усыпан не цветами роз, а их шипами. У меня слабые легкие – мучают кашель и одышка. Это из-за частого нахождения в сыром и холодном карцере. Лагерные суки затащили меня на кухню и засунули мою правую руку в электромясорубку. Травматолог, как сумел, сложил раздробленные косточки кисти, но два пальца моей пятерни безвозвратно ушли на фарш.

Мои родители очень переживали по поводу моего неправильного образа жизни, что плохо сказалось на их сердечном здоровье. За полгода до моего последнего освобождения умер отец, мать пережила его ненадолго. До гробовой доски я буду чувствовать свою вину перед мамой и папой! На скользкий путь преступлений меня толкнула самоуверенность. У меня феноменальная память. Я помню карты, вышедшие из колоды в игру, и знаю, какие там еще остались. Это дает определенные преимущества, особенно в самом конце партии. Но я не учел того обстоятельства, что карточный шулер надеется больше не на свою память, а на ловкость рук.

В общем, проиграл я в карты 10 000 рублей, по советским деньгам – астрономическую сумму! А где взять такие деньжищи бедному студенту Бауманки? Воры предложили отработать часть карточного долга, постаяв на шухере при квартирной краже. Потом еще, еще и еще.

Чтобы окончательно расплатиться, я придумал оригинальный метод квартирной кражи, и предложил его домушникам.

По всему городу мы расклеили отпечатанные на машинке объявления такого содержания: «Предприятие „Бюро добрых услуг“ предоставит грузовой автомобиль и бригаду грузчиков для перевозки мебели при переезде с квартиры на квартиру. Прием заявок по телефону такому-то – с 8.00 до 17.00 (с 12.00 до 13.00 обеденный перерыв)».

Для этого дела мы сняли на неделю квартиру с домашним телефоном. Пошли заявки от населения. Справляясь о том, какую именно мебель надо перевезти и с какого на какой адрес, мы скоро наши то, что искали. Перевоз мебели заказал директор ломбарда, переселявшийся в новую кооперативную квартиру.

В назначенный день и час по указанному в заявке адресу подъехал грузовик с бригадой. Молодцы, в новеньких спецовках, свежевыбритые и вежливые, загрузили в кузов югославский мебельный гарнитур для гостиной, польскую кухню и турецкую спальню, японский цветной телевизор, чешский хрустальный сервиз, три узбекских ковра ручной работы и ящик с живописными картинами.