17 - Prelude
Шрифт:
— Слушаем вас, "Птолемей І".
– отозвался офицер-диспетчер в командном пункте "Шакал-Фараона".
— Свяжитесь с авиабазой, — она вызвала ростер воздушных сил ООН, расквартированных поблизости от Тегерана, и продолжила: — с авиабазой 76ого смешанного авиаполка ВВС Франции. Мне нужен авиаудар по центру Тегерана, а точнее — по координатам, которые я сейчас отправлю. И он нужен мне в самое ближайшее время.
— Вас поняли. Мы посмотрим, что можно сделать. Отбой.
— Отбой.
На радаре появились еще две точки, направлявшиеся в сторону
Летящие эш-ка показались в поле зрения "Птолемея І" довольно быстро: серый "Кросс Трайфорс" сжимал в руках гауссовку, а белый "Айвори Тауэр" был вооружен двумя гироджет-карабинами. Достаточно скромно, но если учесть то, как был поврежден "Херувим"-класс — у них были все шансы.
Только вот "Миллениум", работающий вместе с "Синамурой"? Интересно. В чем-то, выходит, их интересы сошлись. А что было тогда, на Подножии — то пылью заросло.
Машины спланировали вниз, скрывшись за зданиями. Люция бросилась обратно как раз вместе с первым выстрелом.
Когда она добежала до пылающей улицы, у "Херувим"-класса недоставало одной руки — как раз той, с которой усилиями Германа был снят наплечник. Рука была перебита сразу под плечевым суставом и валялась на проезжей части. Пусковая установка реактивного огнемета тоже была уничтожена.
— Ану стоять. — рявкнул "Кросс Трайфорс", прильнув к прикладу винтовки Гаусса, направленной прямо в грудь Крестоносца. — Бросай оружие, головастик. — глаз машины метнулся в сторону эш-ка полковника. — Мое почтение, миледи!
— Взаимно. — сообщила Лэндлайт по громкой связи. — Вас что, только двое?
— Конечно же нет. Просто у нас катапульт только две… Ану стоять, я сказал!
Ствол огнемета разлетелся на части. "Херувим" недоуменно поглядел на огрызок своего оружия, затем на противника, и отбросил огнемет, перехватив обеими руками булаву.
— Союзники Виндикатора, я полагаю? — прогремел Крестоносец. — Что ж. С ним мы разберемся позже. А сейчас…
Двигатели на спине "Херувим"-класса взревели, подбрасывая его в воздух; эш-ка отвел булаву для сокрушительного удара по средней секции "Кросс Трайфорса", которая увенчалась бы успехом, если бы тот не отступил и не выстрелил. Выстрел прошел вскользь по голове Крестоносца, сбив сенсоры машины с толку, а серый "Дармштадт"-класс спокойно повесил винтовку на плечо и достал из ножен меч. Угольно-черное лезвие меча начало приобретать оранжевый цвет раскаленного металла.
Меч и булава столкнулись. Полетели искры.
— Какие союзники, ты о чем? Считай, короче, что у меня здесь личный интерес…
"Кросс Трайфорс" отступил на шаг
— …Я просто хочу зарезать тебя, как свинью!
— Позволь мне отказаться. — Крестоносец дернулся назад, и "Кросс Трайфорс" был вынужден высвободить меч. "Херувим" повернулся так, чтобы правое плечо с пусковой установкой на нем смотрело прямо на противника.
После этого контроль над ситуацией окончательно ускользнул от полковника Лэндлайт. На радаре было еще две точки, но они несколько запоздали к последующему событию.
"Херувим"-класс открыл по "Кросс Трайфорсу" огонь из реактивного огнемета.
Серую машину захлестнуло пламя.
***
Да, упереждение запищало, но было слишком поздно — когда я развернулся, первые же снаряды, наполненные липким напалмом, ударились об грудь "Кросс Трайфорса". Липкий напалм, выплеснувшись наружу, тут же, во-первых, пристал к броне эш-ка, облепив нагрудник слизью, а во-вторых, тут же воспламенился.
А в нагруднике, скрытая толстой, но отлично передающей тепло броней — кабина.
А в кабине — я.
Мне уже приходилось ковылять с разбитой в хлам системой охлаждения, но тогда, по счастью, за бортом было гораздо меньше сорока градусов выше нуля, и я просто открыл люк. К тому же, из реактивного огнемета меня никогда еще не обстреливали.
Но ощущение было такое, будто бы я вдруг попал прямиком в ад. В такой ад, где от собственно адского пламени ты надежно отгорожен, но от его жара оно тебя не спасает.
А жар стоял невозможный. Трудно было даже дышать. Я весь взмок, но пот от стоявшего жара сразу же высыхал на коже. Одежда прилипла к телу, а собственная кожа казалась раскаленной. Губы пересохли, а глаза будто бы собирались лопнуть; стоило мне закрыть их, как жар становился еще более невыносимым. К тому же, я совершенно потерял ощущение времени.
Я жарился несколько минут, ослепленный и оглушенный, и эти несколько минут показались мне вечностью.
А потом я позорно потерял сознание от жары и погрузился в блаженное бесчувствие.
В ретроспективе, лучше бы я в него не погружался.
***
Аккуратно обойдя пылающий "Кросс Трайфорс", "Израфель"(а этим "Херувимом" был именно он) столкнулся с одной небольшой, но последней в его жизни проблемой.
На дорогу приземлился, складывая крылья модуля воздушного развертывания за спиной, "Вейл Дементиа". А за его штурвалом сидела, как и всегда, Сэа Темпести.