18+, или Последний аргумент
Шрифт:
– Спасибо. Вы замечательные артисты, – сказал он с сарказмом и даже беззвучно похлопал в ладоши. – Но мы еще увидимся. Гуд-бай!
Глядя ему вслед, уходящему от них по набережной Бэттери-Парк, Валенсия и Стэнли в недоумении переглянулись:
– Что это было?
– Не знаю, – озабоченно сказал Стэнли. – У тебя есть нью-йоркский адвокат?
– Ну… – протянула Валенсия и вспомнила: – Один есть. Глен Бреслоу. Но он по бракоразводным процессам.
– Позвони ему.
– Прямо сейчас?
– Да.
Валенсия сняла с пояса свой «Самсунг», и Стэнли удивленно спросил:
– Он у тебя включен?
– Конечно, я записала весь разговор с этим типом, – ответила Валенсия, выключила звукозапись и нашла в «контактах» телефон Глена Бреслоу. – Алло, Глен? Доброе утро. Это Валенсия Арден, вы меня помните? Я вас не разбудила? Спасибо, с вами хочет поговорить мой бойфренд, его зовут Стэнли. Да, как Марлона Брандо в
– Доброе утро, Глен, – сказал в телефон Стэнли. – Если вы нью-йоркский адвокат, у вас могут быть контакты в полиции… Еще дедушка имел? Шестьдесят лет назад? Замечательно. Тогда маленькая просьба. Год назад в Манхэттене, в сто семнадцатом отделении полиции работал следователь Рич Куммер. Вы можете узнать, он еще работает или уже на пенсии? Почему я спрашиваю? Видите ли, некоторые полицейские, уходя на пенсию, начинают от нечего делать перебирать свои старые дела и копать то, что уже давно похоронено. Одни просто так, а другие ради вымогательства… Да, он только что от нас ушел… Конечно, у нас есть запись разговора… Нет, он не показал ни жетон, ни лицензию частного детектива. Угрожал? Ну, косвенно. Он сказал: «Мы еще встретимся». Хорошо, спасибо, мы подождем…
Стэнли дал отбой и вернул телефон Валенсии.
– Держи. Он сейчас перезвонит.
Взяв телефон, Валенсия продолжала удивленно рассматривать Стэнли.
– Что? – спросил он.
– Знаешь… – медленно произнесла она. – Ты молодец!
– В каком смысле?
– Ну… Раньше я считала, что красивый мужик не может быть умным. А ты…
Он улыбнулся:
– А я?
– А ты красивый, хороший любовник и еще умный. Это ужасно!
– Почему?
– Потому что это – гибель…
Тут мимо них снова стала проплывать парусная яхта с двумя гологрудыми, в одних бикини, красотками, которые опять усиленно махали им руками.
– Вот видишь, – кивнула на них Валенсия. – Теперь я буду бояться, что тебя даже с яхты могут похитить.
Действительно, обе яхтсменки, показывая Валенсии на Стэнли, отворачивали вверх большой палец – мол, супер мужик! – и жестами звали их обоих на шхуну.
Телефонный звонок прервал этот соблазнительный процесс.
Валенсия поднесла телефон к уху:
– Алло! Да, Глен. Уже на пенсии? И без лицензии? Спасибо. Да, если еще раз придет, обязательно позвоним. Передам, спасибо. – Она дала отбой и посмотрела на Стэнли. – Но лимузин тебе придется купить, ты обещал это в присутствии полицейского.
– Бывшего, – улыбнулся Стэнли.
– Бывших полицейских не бывает, – ответила Валенсия. – И хватит пялиться на этих блядей на шхуне! Они уже уплыли!
4
Каждой женщине, даже самой крупной, даже, уверяю вас, Серене Уильямс хочется хоть иногда быть маленькой девочкой на крепких отцовских руках. Валенсия не испытала этого чувства в детстве (разве что несколько минут, когда «дядя» Иван Серпухов нес ее в Гаване к самолету, а в Москве – из самолета). Зато теперь по ночам, когда она могла, лежа рядом с атлантом Стэнли, уткнуться головой ему в плечо или улечься на его обширной груди, сочетание пресловутого «комплекса Электры» с мощным сексуальным влечением заставляло ее с удивлением и радостью говорить себе, что она любит, да, ЛЮБИТ его! Любит настолько, что, свернувшись котенком у него под мышкой, может в коконе его тепла и силы уснуть и без всякого секса.
Зато как замечательно просыпаться по утрам, держась рукой за жезл его мужского могущества! Горячий и полный новых сил – в субботу утром так и тянет поглотить его вместо утренней пробежки и сыграть на нем «Утреннюю рапсодию». А потом доспать еще часок или полтора, выпить чашечку кофе и стакан апельсинового сока и только после этого подумать о делах…
Да, теперь, когда страхи за будущее улеглись, когда они живут в Бэттери-Парк-Сити, она понимает, что и аферы с телефонными звонками, и, конечно, липовое ограбление ювелирного магазина были полной глупостью и опасным, смертельно опасным риском. Никакой профессиональный разведчик в здравом уме не пойдет на такое уголовное преступление. Но кто из нас не совершал глупостей – бросьте камень в мою героиню! Как часто то, что нам кажется умным, резонным, логичным и единственно правильным, со временем оказывается ошибкой, чушью, потерей времени, сил и денег! Валенсия примчалась из Калифорнии в Нью-Йорк глубоко травмированная предательством Марка и обманом Ребера, и сколько она ни внушала себе не паниковать и быть осторожной, обе аферы с немедленным обогащением были результатом паники и даже истерики. И хотя операция «ограбление» прошла идеально (если не считать разбитого в кровь лица и пяти часов ожидания полиции в луже собственной мочи), однако ювелирка старика Бронштейна оказалась слишком хороша, чтобы тут же сплавить ее на черном рынке. Мало того,
Но, с другой стороны, не будь той операции, у нее не было бы Стэнли! Не было бы этого могучего плеча, в которое можно уткнуться головой, и этого мощного бедра, на которое можно забросить ногу во сне, и этого горячего и живого, мгновенно вырастающего Корня Жизни, который можно держать двумя руками. А про все остальное, что можно с ним делать, и говорить не приходится…
Вот и решайте, господа, стоило ей идти на риск тех панических афер или не стоило. «Они хотели нас похоронить, но они не знали, что мы семена»…
В октябре жуткие снегопады, метели и морозы обрушились на обе Дакоты, Небраску, Вайоминг и Колорадо, а в ноябре ветры с Великих озер ударили по Вермонту, Бостону, Филадельфии и Нью-Йорку, да с такой силой, что на Манхэттене срывало светофоры и валило деревья даже у Таймс-сквер.
Но все это не снижало половой активности населения. Наоборот, в периоды невзгод и страхов резко сокращается количество разводов – от ударов судьбы люди прячутся под одеяла и крепче обнимают друг друга.
И вот именно в то время, когда ураганный ветер, как пьяный бандит, с ревом носился по узким каньонам меж небоскребов Уолл-стрит, у Валенсии появилась еще одна нежданная гостья. Как она просочилась мимо спрятавшегося от урагана швейцара Гойо, теперь уже значения не имеет. В 23.40, когда из «The Little School of Intimacy», «Маленькой школы интима», ушла последняя студентка и Валенсия собралась на лифте спуститься в гараж к своей новенькой «Ауди Q5», дверь вдруг открылась и на пороге возникла молодая, лет двадцати пяти, испанка в высоких дорогих сапогах, наглухо застегнутом плаще мужского покроя и с лицом актрисы Евы Мендес. Она с любопытством осмотрела тренировочный зал, молча подошла к ближайшему шкафчику с тренажерами и, рассматривая нефритовые яйца и шары Кегеля, сказала наблюдавшей за ней Валенсии по-испански:
– Hola, hermana… [13]
– Извините? – по-английски переспросила Валенсия, чувствуя в этой гостье какую-то необычную силу.
– Говори по-испански. Я твоя сестра Мария Риес. Долго же я тебя искала! Два года! – продолжила гостья по-испански и достала из шкафчика нефритовое яйцо, взвесила его на левой руке: – И ты это можешь носить в себе?
– Извините, у меня нет сестры, – ответила Валенсия.
Держа в руке нефритовое яйцо, Мария подошла к ней и села в кресло:
13
Здравствуй, сестра…
– Сядем, поговорим. Я дочка Хуана Риеса. Знаешь такого?
Валенсия промолчала. Конечно, она знала Хуана Риеса. Семь лет назад, когда под именем Марита Кортес она вылетала из Парижа в Майами, генерал Иван Серпухов, хозяин «Камиллы», сказал: «В Майами возьмешь в аэропорту такси и поедешь в Холландэйл. По дороге проверь, чтоб не было хвоста. На углу Холландэйл-Бич-бульвар и Норд-Дикси-хайвей стоит Макдоналдс, сядешь там и будешь сидеть». «С чемоданом?» – удивилась Валенсия. «Да, с чемоданом, но маленьким! Ты туристка, летишь в Орландо на десять дней. В Макдоналдсе к тебе подойдет испанец и скажет по-испански: “Вам помочь с меню?” Всё, остальное у него, удачи!» Пожилой испанец, который, прихрамывая, подошел к ней в Макдоналдсе, и был Хуан Риес. Он дал ей крохотную, величиной с бизнес-карт, карточку социального обеспечения с ее новым именем Валенсия Риес и датой рождения 7 июля 1988 года. «Запомни, – сказал он. – Это не липа и не подделка, и это единственное, что тебе нужно, чтобы открыть счет в банке, получить автомобильные права и вообще легализоваться в Америке». С той минуты Марита Кортес исчезла, и только много позже Валенсия, помолодевшая на год по своим новым документам, узнала, что это такой бизнес у кубинско-испанской мафии во Флориде: новорожденных детей дважды или даже трижды регистрируют под разными именами, и полученные на фиктивных детей карточки с реальными социальными номерами продают нелегалам за очень большие деньги. Но Хуан Риес не был в мафии – или так было удобней думать генералу Серпухову? Зато Валенсия могла звонить Хуану как «родному» отцу, а он ей как «дочери»…