1812. Все было не так!
Шрифт:
А может быть, действительно стоило приостановить это безумное движение вперед? Может быть, действительно стоило заняться закреплением за собой тех областей, которые уже были завоеваны?
И Наполеона вновь охватили сомнения.
Генерал Арман де Коленкур пишет:
«Проект похода на Москву, каков бы ни был его результат, обещаемый императором с такой уверенностью, не улыбался никому. Наше отдаление от Франции и в особенности невзгоды всякого рода, которые являлись результатом новой русской тактики, сводившейся к разрушению всего, что приходилось оставлять нам, вплоть до жилищ, лишали славу всякого обаяния».
Начальник главного штаба маршал Бертье постоянно твердил, что фланги слишком
Наполеон спросил других генералов и маршалов. Но его вопросы заранее указывали им, что они должны были отвечать. Эти люди просто настолько привыкли повиноваться звуку его голоса, что забыли о собственном мнении. Но, как уверяет генерал де Сегюр, «все чувствовали, что зашли слишком далеко».
– Не пройдет и месяца, – говорил Наполеон, – как мы будем в Москве. Через шесть недель мы будем иметь мир.
Император Александр тем временем приводил в порядок свои войска, снова напоминая Наполеону о том, что его ожидает. В своем воззвании к народу он написал:
«Неприятель вошел с превеликими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше Отечество. Хотя и пылающее мужеством ополченное российское воинство готово встретить и низложить дерзость его и зломыслие, однако ж по отеческому сердолюбию и попечению нашему о всех верных наших подданных не можем мы оставить без предварения их о сей угрожающей им опасности: да не возникнет из неосторожности нашей преимущество врагу. Того ради имея в намерении для надежнейшей обороны собрать новые внутренние силы, наипервее обращаемся мы к древней столице предков наших, Москве. Она всегда была главою прочих городов российских; она изливала всегда из недр своих смертоносную на врагов силу; по примеру ее из всех прочих окрестностей текли к ней, наподобие крови к сердцу, сыны Отечества для защиты оного.
Никогда не настояло в том вящей необходимости, как ныне. Спасение веры, престола, царства того требует. Итак, да распространится в сердцах знаменитого дворянства нашего и во всех прочих сословиях дух той праведной брани, какую благословляет Бог и православная наша церковь; да составит и ныне сие общее рвение и усердие новые силы, и да умножатся оные, начиная с Москвы, ко всей обширной России. Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными, на поражение оному везде, где только появится. Да оборотится погибель, в которую мнит он низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России».
Это вышедшее еще в июле месяце воззвание было достойно самого Наполеона. Вполне вероятно, что Наполеон видел его, но он к нему не прислушался. Он твердо решил идти до конца.
Наполеон принял решение двигаться к Москве, по-прежнему ища генерального сражения. Он надеялся на такое сражение, которое, подобно Аустерлицу, должно было привести его к победе во всей этой ужасной войне.
Генерал Арман де Коленкур пишет:
«Перчатка снова была брошена, а император был не из тех людей, которые отступают. Вид войск и все эти воинственные маневры кружили ему голову. Мудрые размышления, которым он предавался в Смоленске, уступали свое место обаянию славы, когда он попадал в эту обстановку. «Враг будет настигнут завтра же, – говорил он теперь. – Его теснят. Он не может все время ускользать, если учесть темпы преследования. На настоящий отдых можно рассчитывать только после сражения. Без этого нас все время будут беспокоить».
Как император Александр «назначил» главнокомандующим Кутузова
В книге А.В. Краско о генерале Витгенштейне сказано:
«8 августа русские войска оставили Смоленск. В тот же день царь назначил главнокомандующим 1-й армией М.И. Кутузова, с именем которого в народе связывались надежды на победу над врагом».
В одной этой фразе содержится целый ряд ошибок, которые являются типичными и переходят из одной книги в другую. Во-первых, не царь назначил, а во-вторых, не главнокомандующим 1-й армией.
Попробуем разобраться…
К сожалению, приходится признать, что после Смоленска в русской армии участь «чухонца» Барклая была решена. Окончательно и бесповоротно. Но вот кем его было заменить?
Император Александр еще со времен Аустерлица не любил М.И. Кутузова, но политик в нем всегда брал верх над простым человеком. А посему, испытывая крайнюю неприязнь к Михаилу Илларионовичу, он поручил решить вопрос о главнокомандующем специально созданному для этого Чрезвычайному комитету.
В Чрезвычайный комитет вошли шесть человек: генерал-фельдмаршал граф Н.И. Салтыков (председатель Государственного Совета), генерал от инфантерии С.К. Вязьмитинов (военный комендант Санкт-Петербурга), князь П.В. Лопухин, граф А.А. Аракчеев, граф В.П. Кочубей и А.Д. Балашов (министр полиции).
На свое заседание Чрезвычайный комитет собрался 5 (17) августа 1812 года. Дело было в доме графа Салтыкова, и в тот день обсуждалось несколько кандидатур: генерала от кавалерии графа Л.Л. Беннигсена, генерала от кавалерии графа П.А. Палена (он уже много лет находился в отставке), генерала от инфантерии князя П.И. Багратиона и генерала от кавалерии А.П. Тормасова. При этом М.И. Кутузов был назван лишь пятым, но именно его кандидатура в конечном итоге была признана единственно достойной такого высокого назначения.
Члены Чрезвычайного комитета долго сомневались в своем выборе. Все понимали, что имя Кутузова будет более всего неприятно императору, прежде всего из-за печально памятной «аустерлицкой конфузии».
И все же Чрезвычайный комитет решился представить свою рекомендацию императору. В документе говорилось, что «бывшая доселе недеятельность в военных операциях происходит оттого, что не было над всеми действующими армиями положительной единоначальной власти».
Относительно М.Б. Барклая де Толли было сказано, что «главнокомандующий 1-й Западной армией, соединяя вместе с сим постом и звание военного министра, имеет по сему случаю распорядительное влияние на действия прочих главнокомандующих; но как он будучи в чине моложе их, то, может быть, и сие самое стесняет его в решительных им предписаниях».
После этого утверждалось, что «назначение общего главнокомандующего армиями должно быть основано, во-первых, на известных опытах в военном искусстве, отличных талантах, на доверии общем, а равно и на самом старшинстве», а посему Чрезвычайный комитет единогласно предлагал генерала от инфантерии князя М.И. Кутузова. При этом Барклаю предлагалось «остаться при действующих армиях под командой князя Кутузова, но в таком случае сложить звание и управление Военного министерства».В противном же случае он мог «сдать командование 1-й Западной армией, кому от князя Кутузова приказано будет», а потом «возвратиться по должности военного министра в Санкт-Петербург».