1904. Год Синего Дракона
Шрифт:
После этого у них осталось ещё около четверти часа до времени отбытия с борта 'Петропавловска' в город - на совместное совещание в штабе укрепрайона по планам предстоящей обороны Квантуна 'с сухого пути'. Илья отпустил Кутейникова в его родную стихию брони, заклепок и кессонов, а Советников - привести себя в порядок и приготовиться к совещанию. Всех, кроме Вервольфа...
'Штирлиц! А Вас я попрошу остаться!' - пронеслась в мозгу советника фраза Мюллера в исполнении Леонида Броневого...
Выходя последним из адмиральского салона, Гарик обернулся и поглядел на Вервольфа.
– Серег, вот объясни мне русским, мать его, великокняжеским языком, какого черта ты вытворял на 'Баяне'!?
Вервольф, удивленно подняв брови, посмотрел на Илью:
– Ну, если Вы, господин вице-адмирал, запамятовали, то напомню - ходил к Эллиотам, мины ставить...
– Очень смешно!, - перебил его Илья, - Ты мне тут не ёрничай! Я спрашиваю, какого лешего ты во время боя из рубки 'Баяна' на палубу выскакивал? Или ты думаешь, я про твои пробежки к носовой башне и обратно под огнем японцев не узнаю?
– А-а! Так вот оно что!
– Сергей поднялся из-за стола, - Если ты забыл, Илья, то тут как бы немножечко война идет. И иногда немножечко стреляют. И хочешь - не хочешь, но всем нам иногда придется рисковать своей шкурой...
– Ты меня за идиота держишь?
– Илья явно закипал, - Всё, блин, отшучиваешься? У меня каждый человек на счету, а ты свою голову под японские осколки почем зря подставляешь. На кой ляд ты бегал к той башне? Что, на 'Баяне' больше некому было, кроме контр-адмирала, бегать по палубе и проверять, работает носовая башня крейсера или нет? А то, какая на нас на всех ответственность теперь лежит, забыл?
– Ответственность, говоришь?
– прошипел Вервольф так, что Илья невольно умолк,
– Ответственность? Пойдем, я покажу тебе ответственность! Покажу каждого человека на счету! Пойдем!
– и он буквально потащил Илью за рукав адмиральского сюртука за собой из салона в сторону кормы.
– Куда ты меня тащишь?!
– возмущался Илья, вырываясь. Уже в дверях это ему, наконец, удалось.
– Пойдем, пойдем!
– окликнул его Вервольф.
Выбора особого у него не оставалось и 'адмирале' последовал за Сергеем.
– Ну?
– первым делом спросил он, когда оба оказались на кормовом балконе 'Петропавловска', - и что ты мне хотел тут показать? Я уже почти неделю вижу эту картину перед собой.
– А ты внимательнее присмотрись, адмирал, - тихо и неспеша произнес Вервольф, опираясь на ограждение кормового балкона.
– Присмотрись к каждому кораблю, к каждому дому там, на берегу, к докам, к батареям... Приглядись, адмирал. И ты увидишь там людей. Десятки, сотни, тысячи... Таких же, как и мы с тобой. Ничуть не хуже.
– Ты это к чему?...
– А к тому, Илья, что приглядись внимательнее к 'Баяну'! Видишь, свертки парусиновые по сходням на причал сносят? А ещё утром это были такие же люди. Живые... А теперь вот на погост их повезут. И всё... А ведь этого боя в истории быть не должно было. Совсем. Ну не ходил 'Баян' на минные постановки к Эллиотам. И люди эти должны были бы сейчас жить, радоваться очередному дню, пусть даже и такому холодному и промозглому. Мы уже начали менять историю. И теперь каждая смерть - это тоже наша ответственность. Наша с тобой!
–
– А как? И причем тут - первый раз или не первый? Я за свою жизнь видел достаточно смертей. И это каждый раз тяжело, уж поверь мне. И привыкнуть к этому нельзя. Иначе перестаешь быть человеком. Тут дело не в этом. Если ты на самом деле хочешь победить, то ты должен повести всех этих людей за собой. Даже не так. Мы все должны повести их за собой. А для этого нужно завоевать это право - вести людей. Пред ними самими заслужить такую честь. Чтобы они сами хотели идти за нами. Иначе - ни черта у нас с тобой не выйдет! И этого одними золотыми погонами да красивыми мундирами не добиться. Как и новаторскими рассуждениями да пламенными речами. Работают у того, кто сам работает, и на смерть идут у того, кто сам её не сторонится...
– Хорошие слова. Правильные. Я запомню...
– Хорошие. Да только не мои это слова, Илья.
– В смысле???
– Это сказал ещё в прошлом, девятнадцатом веке генерал Драгомиров. Кстати, если этот мир не обошелся с ним так же круто, как со Степаном Осиповичем, то старик ещё жив, хоть и в отставке. Эх, если б не спешка с отправкой из Питера сюда, в Артур, я б, пожалуй, заглянул бы к нему в гости - хоть немного ума-разума в подготовке наших воинов поднабраться. Такого военного педагога ещё поискать... А так, видать - не судьба...
– Эх, мечты-мечты, где ваша сладость...
– Ушли мечты, осталась гадость! Ладно, Илья, пошли собираться - пора выдвигаться на военный совет к Кондратенко в штаб укрепрайона!
Спустя пять минут Вервольф, поёживаясь от холодного ветра, уже шел рядом с Ильей по палубному настилу флагмана Тихоокеанской эскадры. Проходя мимо кормовой башни, он машинально провел ладонью по её холодной, слегка шершавой серо-оливковой броне. Несмотря ни на что, ему всё ещё порой не верилось в полноту реальности всего, происходящего вокруг, поэтому он не упускал возможности тактильными ощущениями лишний раз убедить свой мозг в том, что всё, что его окружает - не сон и не галлюцинации. Холод стальной стены высотой почти в два человеческих роста подтвердил - это не сон... Быстро натянув перчатки, он, поправив мимоходом портфель в левой руке, и, козырнув стоящему навытяжку у трапа матросу, следом за Ильей спустился по трапу правого борта до его средней площадки, а оттуда - по сходням на гранитную набережную Восточного бассейна, где их уже поджидали товарищи. Через минуту они направились в штаб Квантунского укрепленного района.
В штабе их уже ждали - кроме Романа Исидоровича здесь были и Белый, и Науменко, и Григоренко со своими инженерами. Среди последних Вервольф даже не узнал, а скорее догадался по смутной подсказке зрительной памяти, человека примерно своих лет, с открытым высоким лбом, начавшими уже появляться небольшими залысинами, аккуратной острой бородкой и подкрученными вверх усами, в чине капитана - Михаил Иванович Лилье... 'Интересно будет почитать новую версию его знаменитого 'Дневника', если доживем до победы, конечно' - пронеслось в голове.