1905 год. Прелюдия катастрофы
Шрифт:
Молодые люди тотчас удалились. Лишь на следующее утро они показались во время завтрака, который в финских отелях обычно бывает за табльдотом. И тогда выяснилось, что новые гости владели целым рядом талантов. Искусно пародируя, рассказывали они о профессорах Петербургского университета, изображали радости и горести студенческой жизни, завоевывая симпатии своих слушателей. Ведь и другие жильцы гостиницы были сплошь молодые люди, бывшие студенты, пока не посвятили себя целиком террору; дыханием минувшей мирной жизни веяло на них от этих рассказов. Юная пара всем своим привлекательным обликом стяжала большой успех. Члены зильберберговской группы радовались от души этой милой молодежи; в их одинокую замкнутую жизнь вошло какое-то веселое
Молодая пара во время пребывания в доме не скучала. С Иматры они тут же отправились к Герасимову, где составили подробное описание всех присутствовавших. Кроме того, агенты сумели завербовать в отеле горничную и швейцара, которые не отказались слегка подзаработать, сливая информацию.
Согласитесь, сними такое в кино, большинство зрителей поднимут режиссера на смех: да быть этого не может! Чтобы людей, которых боялась вся российская верхушка, так дешево провели! Но вот так было. Оснований не верить Герасимову нет никаких.
То ли агенты охранки являлись гениальными актерами, то ли террористы слишком расслабились. Хотя психологический расчет верный — люди привыкли чувствовать себя в Финляндии в полной безопасности — а ведь всем хотелось иногда отдохнуть. Хотя Азеф такого бы точно не допустил. Но в это время он находился за границей.
В итоге вся верхушка террористов вскоре была арестована в Санкт — Петербурге — их опознала «молодая пара», которая паслась на Финляндском вокзале и наблюдала за прибывавшими из Финляндии пассажирами.
К середине 1906 года террористы всерьез возвращаются к идее убить Николая II. Что было понятно: террор вырождался в вакханалию бессмысленных убийств, восстаний на селе случалось всё меньше, и они явно не способны были вырасти во что-то более серьезное. Так что возникла идея радикализовать обстановку — вдруг после этого теракта революция пойдет на новый круг…
Однако совершить такое убийство было очень нелегко. Давно прошли те мирные времена, когда Александр II в одиночку прогуливался по Дворцовой площади и к нему мог чуть ли не вплотную приблизиться террорист. В то время у Николая II было две резиденции — Федоровский городок в Царском Селе и дворец в Петергофе (не главный, а дворец в парке Александрия, сгоревший во время войны [80] ). Причем в 1906–1907 годах император, в основном, находился в последнем. Охрана обеих ставок была поставлена очень неплохо, и ведал ею не какой — нибуць «паркетный генерал», каких было при дворе полно, а знакомый нам жандарм Спиридович, опытнейший сыскарь, прекрасно знавший методы террористов.
80
Сейчас, вроде бы, принято решение о его восстановлении.
Царское Село и Петергоф в то время были очень небольшими населенными пунктами, буквально набитыми жандармами и фи лерами. Любой незнакомый человек очень быстро «попадал под колпак», и с него не слезали, пока не устанавливали личность и не убеждались в полной лояльности. Так что террористам даже начать наблюдение было проблематично.
Между тем варианты были всякие. Так, один сторонник партии, только что закончивший духовную семинарию, предлагал получить место в церкви где-нибудь рядом с Царским Селом и попытаться совершить покушение. Идея Азефу понравилась, но так и осталась идеей. И неудивительно. Затея, честно говоря, была трудно реализуемая. Что-то не верится, что в тамошних приходах так просто получить место. Да и кто бы подпустил незнакомого священника к Николаю II на расстояние выстрела?
Но тут террористам повезло. Летом 1906 года кто-то из боевиков познакомился с В. Наумовым, сыном начальника дворцовой почтовой телеграфной конторы в Новом Петергофе (так называется железнодорожная станция). Он жил в Петергофе давно и никаких подозрений не вызывал. Но что главное — он сочувствовал революционерам.
«Человек без воли, увлекающийся, праздный, Наумов стал игрушкой в руках энергичных членов БО».
(А. Спиридович)
Наумов жил недалеко от парка «Александрия», в котором ежедневно гулял Николай II, так что наблюдение за распорядком дня царя он мог вести буквально из собственного окна.
Интересно, кстати, что ни террористам, ни жандармам не приходила в голову возможность использования боевиками снайперов. Хотя неплохие винтовки и оптические прицелы тогда уже имелись, а главная проблема киллера — снайпера, «отход», у тогдашних террористов не стояла. На одном из исторических форумов некие циники выложили план убийства Николая II в Петергофе с использованием трех снайперов. Вполне реализуемый план. Но вот тогдашние террористы, к счастью, не додумались до такой очевидной вещи. Может, потому, что никто из них никогда не держал в руках винтовку?
«Наумов согласился совершить теракт, тем более что речь шла не о немедленном цареубийстве, а о принципиальном согласии на него. Решили, что Наумов, у которого был недурной голос, должен поступить в придворную певческую капеллу. Находясь в ней, он сможет часто видеть императора вблизи и осуществить план террористов. Он нашел себе учителя пения, и боевики давали ему 200 рублей в месяц, очень приличную сумму по тем временам, для платы за уроки».
(Л. Прайсман)
Однако дело это было не быстрое — научиться так петь, чтобы поступить в придворную капеллу (да и вообще сомнительное). Тогда террористы сменили «объект», переключившись на дворцового коменданта генерала Д. Ф. Трепова, которого люто ненавидели за знаменитый приказ «патронов не жалеть», отданный им в 1905 году, еще на посту генерал — губернатора Петербурга. Для теракта решили использовать знакомого Наумова, казака Ра- тимова, служившего не где-нибудь, а в личном императорском конвое.
По заданию террористов Наумов стал заводить с казаком разные антиправительственные разговоры — тот их охотно под держивал. Потом казак взял от Наумова две эсеровские листовки. Обычно считается, что Ратимов втирался в доверие к революционерам. Но ведь он был не оперативником и не секретным агентом.
Вот и генерал Спиридович недоумевал:
«Почему Ратимов не рассказал сразу своим начальникам о первой беседе с Наумовым? Что он делал, когда Наумов ему первый раз дал прокламацию? И где те, которые он получил в дальнейшем? У меня было впечатление, что он сказал не все, что он затрудняется говорить перед своим начальством. Ратимов произвел на меня плохое впечатление».
А вот в самом деле, почему? Видимо, время было такое, когда ругать правительство стало общим местом. Как бы то ни было, казак сообщил о происходящем по команде только тогда, когда ему предложили конкретные действия. Дело дошло до Спиридовича, и он стал использовать Ратимова в оперативной игре.