1916 год. Сверхнапряжение

Айрапетов Олег Рудольфович

Артиллерию, как и боеприпасы, приходилось поднимать на руках – крутизна склонов с русской стороны достигала 45 градусов²³. Продовольственных запасов, взятых при начале движения, не хватило. Нормальное питание войск обеспечить не удалось. «Люди потеряли за этот период всякий солдатский вид, – вспоминал генерал Назарбеков. – Лица у них были изнуренные от переутомления, а главное – от сплошного недоедания. Питались лишь исключительно местными средствами. Когда находили муку, то пекли лепешки, а то просто пшеницей»²⁴. Между тем до 29 января (11 февраля) войскам приходилось отбивать контратаки противника и одновременно накапливать силы для решающего удара по турецкой крепости²⁵. Чрезвычайно тяжелыми эти дни были и для противника. Его командование явно не справилось с организацией отступления. Путь отхода турок и курдов был густо усеян трупами убитых и замерзших аскеров и павших вьючных животных²⁶.

Для

дальнейших действий Юденичу требовалось около 8 млн винтовочных патронов, выделить которые из запаса Карской крепости мог только главнокомандующий армией. Понимая, что возместить эти запасы в ближайшее время будет невозможно, он опасался, что в случае турецкого контрнаступления Кавказская армия останется без боеприпасов. Новое «великое отступление» Николай Николаевич (младший) не мог себе позволить. Великий князь не понимал, что лучшей гарантией пассивности 3-й турецкой армии станет ее окончательный разгром. В штаб Юденича с поручением от командующего прибыл генерал Палицын. Он считал штурм безумием и авантюрой. В результате после прямого телефонного разговора Юденича с Николаем Николаевичем (младшим) главнокомандующий разрешил штурм под личную ответственность своего подчиненного²⁷. «Былинный богатырь» и «доблестный вождь» в очередной раз показал свои настоящие качества. Посетивший Кавказскую армию генерал-майор Ч. Колвелл довольно точно определил, что настоящим лидером является Юденич, а великий князь им только кажется, и то поначалу²⁸.

Эрзерум имел значение историческое как древний город, история которого была непосредственно связана с обширным районом Османской империи, политическое – как административный центр края, символизирующий власть османов, экономическое – как перекресток исторических торговых путей от Черного моря в Персию и Месопотамию и с Кавказа в глубь Анатолии, стратегическое – как центр военного управления всего русско-турецкого фронта и база 3-й турецкой армии²⁹. Турецкое командование считало крепость вполне надежной и ожидало от нее задержки наступления противника как минимум на несколько месяцев. После 1878 г. эта твердыня укреплялась английскими инженерами, которых сменили в 1890-е гг. их немецкие коллеги. Перед войной на ее вооружении находилось около 700 орудий разных систем и калибров, значительная часть которых была взята потом для усиления укреплений на Дарданеллах. В 1914 г. крепость была переименована в Эрзерумскую укрепленную зону, которая имела шестнадцать фортов на центральной позиции и две фланговые группы по два форта. Выдержать обстрел современных орудий они не могли – в Эрзеруме практически не было бетонных сооружений. На вооружении имелось четыре 150-мм орудия, 20 гаубиц калибром 150 мм, 18 гаубиц калибром 120 мм, 102 полевых орудия калибром 87 мм, 34 – калибром 80 мм и 18 – калибром 75 мм, а также 39 скорострельных 90-мм орудий. Крупповских орудий – всего 235 стволов (не считая артиллерии войск, оборонявших позицию)³⁰.

В ночь на 30 января (12 февраля) 3-й батальон и две роты 4-го батальона 153-го пехотного полка под командованием полковника Даниельбека Пирумова овладели ночным штурмом фортом Далангез. Весь следующий день они отбивали контратаки турок и отстояли позицию³¹. С 31 января (13 февраля) обстрел фортов Эрзерума стал усиливаться. Одному из них удалось нанести существенный ущерб³². В ночь на 2 (15) февраля на русскую сторону перебежал турецкий артиллерийский офицер с подробными планами расположения войск и артиллерии противника. Перебежчик появился вовремя – днем 2 (15) февраля под крепостью должны были закончить установку шестнадцати тяжелых орудий, прибывших из Карса. Необходимо отметить, что, при всей ценности этого человека, Юденич не стал скрывать своего отношения к нему. Оно выразилось в следующих словах: «Возьмите с собой этого мерзавца, пусть он поможет нашей артиллерии своими указаниями…»³³ В этот же день начался обстрел турецких укреплений тяжелой артиллерией. Он был очень эффективен, что ободряюще действовало на войска, готовившиеся к атаке. В ночь на 3 (16) февраля начался штурм, с самого начала он развивался успешно³⁴.

Город был обречен. «Падение его было неизбежно, но то, что это могло совершиться так скоро, это было уже неожиданностью для нас, – вспоминал участник штурма. – Второго февраля окончательно дрогнули турки, зажгли часть Эрзерума и начали отступать от Эрзерума. Третьего февраля в семь часов утра уже наши войска были в Эрзеруме»³⁵. 4 (17) февраля турки начали готовить общий отход. Об этом можно было судить по взрывам оставшихся в их руках укреплений³⁶. Колебавшийся недавно Николай Николаевич направил в этот день на высочайшее имя следующую телеграмму: «Господь Бог оказал сверхдоблестным войскам Кавказской армии столь великую помощь, что Эрзерум после пятидневного беспримерного штурма взят. Неизреченно счастлив донести о сей победе Вашему Императорскому Величеству»³⁷. На самом деле город еще не был взят, но русская армия уже контролировала / его укреплений. Судьба Эрзерума уже была решена³⁸.

В

ночь на 5 (18) февраля был предпринят генеральный штурм, а утром этого дня Елизаветпольский полк овладел ключевой позицией – фортом Чабандеде, но бои за вторую линию фортов затянулись еще на несколько дней. Только 9 (22) февраля 1916 г. части 1-го Кавказского корпуса вошли в город. Русские потери при взятии крепости составили 14,5 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, более 6 тыс. человек из этой цифры составили получившие обморожения³⁹. Падение Эрзерума, первоклассной в условиях Малой Азии крепости, сопровождалось беспорядочным отступлением противника, большими человеческими и материальными потерями⁴⁰. Ряд турецких батальонов потерял от 90 до 98 % своего состава⁴¹. К северо-западу от города были окружены и взяты в плен остатки 34-й турецкой дивизии, на Эрзерумском шоссе такая же участь постигла один из отступавших полков противника⁴².

На главной оборонительной линии фортов было захвачено 197 исправных орудий разного калибра, а в центральной ограде крепости – еще 126. В плен попало 235 офицеров и 12 753 нижних чина⁴³. При преследовании было захвачено еще 79 орудий⁴⁴. О характере деморализации турецкой армии можно было судить по количеству русских трофеев. В первый день штурма было захвачено 6 орудий противника, во 2-й – еще 7, в 3-й – 29, в 4-й – 70, в 5-й – 200⁴⁵. На фортах и в городе противником было оставлено большое количество боеприпасов, пороха, продовольствия, скота⁴⁶. «Деморализованные остатки турецкой армии, – отмечал “Военный сборник”, – отступали в беспорядке к западу, причем в некоторых трехдивизионных корпусах насчитывалось 3–5 тыс. штыков с несколькими орудиями»⁴⁷. 6 (19) февраля 1916 г. Штаб Верховного главнокомандующего сообщил также о взятии городов Муш и Ахат⁴⁸.

Несмотря на очевидный успех, немедленно после взятия Эрзерума началось перевооружение его укреплений – из трофейных орудий было оставлено 65 стальных пушек, кроме того, из Карской крепости было перевезено 312 орудий, к которым присоединили 16 осадных орудий, участвовавших в подготовке штурма. В порядок были приведены и пострадавшие от русской артиллерии форты⁴⁹. Для работ на укреплениях в Карсе и области было нанято около 1,5 тыс. чернорабочих – им выплачивалось 45 руб. в месяц (минимум) с предоставлением трехразового питания и крова⁵⁰. Рабочую силу поначалу пришлось привозить из России – окрестности Эрзерума, насчитывающие до войны почти 70 тыс. человек, были почти безлюдными⁵¹. Работы в городе были срочными и масштабными – санитарно-гигиеническое его состояние было ужасным. К этому нужно еще добавить постоянную угрозу эпидемий – в Эрзеруме было захвачено около 40 тыс. сыпно-тифозных больных, смертность в их рядах была ужасной – до 50–60 %. Город пришлось срочно приводить в порядок – расчищать улицы, создавать дезинфекционные центры, бани, и т. п.⁵²

При этом следует отметить, что Эрзерум практически не пострадал от обстрела при штурме⁵³, но после событий 1915 г. находился в удручающем состоянии. «Глинобитные дома разорены, без крыш, без дверей, – отмечал русский военный журналист. – Полсотни уцелевших строений (из 3 тыс.) тщательно занумерованы»⁵⁴. Кроме ужасного состояния города турки оставили русским войскам весьма знакомую типичную картину разрушения. Это было второе и, как оказалось, последнее уничтожение этого города. В 1827 г. население Эрзерума составляло около 130 тыс. человек, после ухода армян вслед за русским войсками в 1829 г. он опустел, в 1835 г. здесь жило не более 15 тыс. человек. В начале XX столетия армянское население составляло около четверти всех жителей города⁵⁵. Теперь около 25 тыс. армян Эрзерума исчезли, они были практически полностью вырезаны⁵⁶. То же самое произошло и в Муше. Город имел преимущественно армянское население, после резни здесь осталось около 50 семейств мусульман⁵⁷.

От самого многочисленного элемента округа Эрзерума – крестьян, занимавшихся землепашеством, огородничеством и извозом, – не осталось и следа⁵⁸. Мусульмане в большом количестве ушли вслед за своими войсками⁵⁹. К моменту прихода русских войск из населения осталось около 24 тыс. турок и менее сотни армян – это были сохранившиеся «по необходимости» ремесленники⁶⁰, 18 девушек, спасшихся в американской миссии, 53 человека было укрыто турками. Остальные были депортированы из города в Месопотамию, большая часть мужчин при этом была истреблена по дороге⁶¹. Когда началось русское наступление, турецкие власти попытались организовать «депортацию» греков, однако сделать этого не успели⁶². Перед уходом турками были взорваны все более или менее значительные постройки, принадлежавшие армянской церкви, в частности – купол церкви Святой Богородицы⁶³.