1923
Шрифт:
— Похоже, Вы хорошо знаете религии мира. Да, надо добавить идею совместного совокупления, что-то вроде единой на всех женщины как гаранта причащения. Это будет действовать сильнее.
— Хорошо. Кто у Вас думает над исполнением обряда?
— Наверное, Надежда.
— Пусть она приходит завтра с утра - мы познакомим её с нашими идеями. Кстати, я рекомендую Вам остаться ночевать у нас. Вы стали слишком видной фигурой и затронули многие интересы. Поэтому у нас Вам будет безопаснее.
— Хорошо. Пусть только привезут Надю. А то могут быть проблемы. Кстати, она очень впечатлена вчерашней
— Оставим женщинам женские проблемы. Такое как вчера случается очень редко.
— Наверное. Если можно, распорядитесь чтобы мне дали бумаги и комнату, где есть европейский стол, каллиграфию я пока к сожалению не освоил.
Глава 15.
Николай мучился над листом бумаги, проклиная себя, советское высшее образование, перестройку, кредиторов и множество других элементов его существования. Он пытался найти слова, чтобы продолжить то, что начал в Петроверигском ещё вчера. Но за десять лет капитализма он отвык от марксистского «новояза». Поэтому слов и аргументов особо не было, и это злило неимоверно.
Надежда ушла куда-то с Линем писать сценарий грядущих мистерий, оставив на Николая главное - предсказание будущего.
С этим тоже было туго. Всё, что он мог выковырять из памяти о 1923 годе он тщательно достал и обыграл уже раз двадцать. Вещать как пророк на года вперёд было не сложно, но это не дало бы нужного эффекта. Эх, если бы вспомнить когда в Германии марку стабилизировали - мечтал он. В «Чёрном обелиске» Ремарка описывалась именно это время, но убей бог, он совершенно не помнил дат. Да и их наверное в романе и не было. Ещё помнился толстенный том Ганса Фаллады. Но оттуда полезных знаний было ещё меньше.
Ладно, что ни будь придумаем, тоскливо подумал он и снова уткнулся в белый листик. Всё было логично, но только с точки зрения торговли. Мы Вам Европу - Вы нам кредиты.. А с точки зрения марксизма и мировой революции пока получалось не очень
Вскоре пришла Надя. Работа её захватила и она сразу начала показывать какие-то наброски и даже карандашные эскизы. Кстати, отметил Коля, в последнее время она здорово раскрепостилась. Ушли скованность и напряженность, она стала веселее. Практически исчез профессиональный наигрыш по-типу «мужчина, угостите даму папироской». Вот, подумал Коля, я нашёл правильные слова - она стала естественной. Впрочем, сейчас проверим. Он вернул ей листики и сказал
— Смотри сама. Мы должны воздействовать на большую группу интеллигентных мужчин с воображением. Они должны получить за свой деньги всё - и музыку, и танцы и женщин. Поэтому посмотри на всё ещё и с этой точки зрения.
Её глаза на секунду заледенели. Так, подруга, всё ясно. Стадия привыкания прошла, по морде никто не бьёт, теперь хочется уважения. Значит, будем бороться с памятью о прошлом. Какие всё таки бабы одинаковые. Впрочем, мужики наверное тоже.
Он взял её за руку и развернул
— Слушай, солнышко. Давай не сверкай глазами. Мы с тобой делаем работу. Пока, всё что должно, ты делала хорошо и от нашего общения всем получалась только радость и взаимная польза. Если ты сейчас будешь думать только о том,
Как и ожидалось, она заплакала. Привыкла уже к спокойной жизни.
— Не реви. Моё уважение к тебе не зависит от твоей прошлой жизни. Оно зависит от того, как ты умело справляешься с делами. А сколько и чего нам пришлось пережить - это дело глубоко личное. Поэтому выбрось из головы всю эту ерунду. Или ты замуж за меня захотела?
А всё-таки приятно, когда женщина оправдывается, подумал Коля. Правда, как показывает опыт, мужикам это всё равно потом отольётся полной меркой.
— Всё, солнышко, кончили.
– он привлёк её к себе. Примирение лучше завершать сексом - так у женщин остаётся впечатление победы.
Закончив обсуждать сценарий, Николай поехал на Петроверигский. Там был Сушин, который диктовал машинистке отчёт о проделанной работе. Аршинов, как вспомнил Коля, сейчас осматривает темницы Бокия. Вчера он передал Степану свой загранпаспорт с фотографией и сказал, чтобы тот узнал о медальоне, который был у Василия. Это можно было обыграть в будущих представлениях.
— Лешь, а в партии восточными делами кто заведует?
– он подождал пока наступит пауза в диктовке
— Рудзутак. Он Туркестаном занимается. А что?
— Да вот ищу людей, с которыми можно о Китае поговорить
— Он, да Петерс из ЧК. Ещё можно в военную академию, на Восточный факультет обратиться. Ты скажи, я звякну.
— А в армии кто организует посылку военных на помощь Гоминдану?
— Вроде бы Склянский.
— А ему можешь позвонить?
В это время вошёл секретарь и сказал прямо как в кино
— Товарищ Сталин у аппарата.
Сушин пошёл разговаривать, а Николай остался думать свою невеселую думу о китайской революции.
Алексей довольно быстро вернулся.
— Приглашают в ЦК сказал он. Поедем?
— Конечно. В ЦК начальство, а его надо слушаться.
Он до сих пор не разобрался в логике взаимоотношений Сергея и Фонда в целом с местной властью. Было похоже, что друг от друга они не зависели, но как - то сосуществовали. Но понять логику этого сосуществования не представлялось возможным. Скорее всего, думал Николай, фонд должен поддерживать Сталина, как будущего сильного человека - это раз и как реальную альтернативу курсу Троцкого, который делал ставку на войну в Европе. Только что они хотели в этой каше? Денег? Или спасали ценности, которые были в достатке награблены в годы гражданской войны? Не разберёшь.
— Товарищ Николай, сказал Генеральный Секретарь ЦК РКПб, должность в те годы чисто техническая и незаметная, - на Вас поступают заявления. Информаторы пишут в ОГПУ о Вашей активности. Особенно упирают на Ваши переговоры с немцами.
— Что же тут странного, Иосиф Виссарионович? Моя работа в этом и заключается, чтобы вызвать огонь на себя. Я человек беспартийный, условностями марксистской фразеологии не связан. Мое дело делать дело.
— Да, именно так мы и договаривались с товарищем Сергеем. Он помогает нам и мы помогаем ему. Но для того, чтобы лучше защищать Вас перед лицом нетерпеливых и неумных товарищей из разных органов, мне бы хотелось понимать вашу позицию по основным вопросам.