1923
Шрифт:
Лежало до меня, и теперь полежит. Он просто не знал, что можно сделать с такой суммой денег. Хорошо бы перепрятать, но для этого надо найти такое место, о котором никто, кроме него не знает. А сейчас таскаться с портфелем по улице его не прельщало.
Николай ещё раз осмотрел комнату. Возможно, в ней была масса тайников, но как их искать он не знал. Впрочем, того что он нашёл, он посчитал вполне достаточным. Всё-таки не при коммунизме живём, и деньги ещё играют свою существенную роль.
Он поехал в пансион — надо было приводить себя в порядок. Когда он
— Держи, стрекоза, — протянул он угощение, но девочка то ли не сталкивалась с конфетами, то ли уже знала, что у чужых брать ничего нельзя. Она вопросительно смотрела то на дядю, то на маму.
— Держи, шоколад — Николай не оставлял своих усилий.
Про шоколад девочка знала. Она светло улыбнулась и протянула ручонку. Он посмотрел на маму, чтобы та не вмешалась.
— Вам далеко ехать?
— В Хамовники. Там садик при фабрике.
— Саша, подбрось, а потом жди меня здесь.
— Что Вы, что Вы — замахала руками женщина.
— Ехайте, зря мы, что ли, революцию делали сказал Коля, а Саша уже вышел из машины, и подхватив девчонку, посадил её на заднее сидение. Женщина неловко полезла рядом.
Бриться в ту эпоху было гораздо труднее, чем во времена бритвы Макс 3 от Жилет, но Николай стоически терпел эту муку. Напевая «Жилет, жилет, лучше друга для мужчины нет» он обильно протирал одеколоном порезанное горло. Тем не менее, всё как известно, кончается — кончилось и это.
Завтракать он не пошёл, а сразу поехал на Петроверигский. Александр рассказал, что Степан ночует там, но там ничего и вполне можно жить.
Часовой с винтовкой молча пропустил его. На первом этаже жила охрана — те самые ребята из «активной части», с которыми он ездил брать Ароновича. Они поздоровались, но ребята были серьёзными и общим немногословием к общению не располагали. На втором этаже он нашёл Аршинова. Тот тоже брился перед зеркалом, делая ужасные гримасы. Закончив процедуру, он вышел к Николаю в коридор и они пошли пить чай в отдельную комнату, выделенную под буфет. Судя по номенклатуре продуктов, он снабжался из того же места, что и буфет Центрального Комитета. Вот только «Мишек» не было.
Кратко изложив выводы из беседы с разведчиком, Николай стал изучать показания Френкеля. Они были оформлены по всем правилам, причём на бланках ОГПУ. Было понятно, что тот юлит и ничего интересного говорить не хочет. Но впрочем, его допрашивали по двум эпизодам — Василию Коневу и
Василия Конева Нафталий знал. Это был эмигрант, вернувшийся из Германии в конце 1922 года и занимающийся коммерцией. До революции у Френкеля были с ним дела по строительным подрядам. Конев, вроде бы занимался снабжением, а Аронович строил. За что тот попал в застенки внутренней тюрьмы, Френкель не знал, так как не общался с ним около двух недель. На вопрос с какими западными партнерами был связан Конев до революции и после, он ответил, что не знает, а на вопрос о его, Нафталия, связях сказал, что в основном это турецкие фирмы.
Что касается эпизода с покушением, то Френкель тут не знал вообще ничего и от всего отказывался, даже от знакомства с убитым паханом из Сокольников.
— Так что, не разоружился Нафталий Аронович перед партией и органами? — утвердительно спросил Николай, просмотрев дело.
— Темнит, жучара. Но мы его расколем, и, глотнув чаю, Аршинов стал рассказывать.
За прошедшие полутора суток Степану Терентьевичу удалось докопаться пары фактов, серьёзно осложняющих позицию господина Френкеля.
Он нашёл бандитов из Сокольников, которые дали показания, что неоднократно видели его вместе с паханом.
— А что у нас с данными по Сергею Владимировичу?
— Собирают. Это дело не быстрое. Два три дня как минимум.
— Ну что, колите Френкеля на связь с англичанами и дайте ему понять, что никто за него не вступится. А потом спросите про участие в кредите.
Распрощавшись с Аршиновым, он пошёл к Алексею, который уже имел отдельный кабинет, правда маленький. Тот сидел за столом и что-то писал, но когда Николая вошёл, с удовольствием отложил перо.
— Ну что, как успехи?
— Пока надо обдумать. Вроде как узнал много нового, но в порядок никак не приведу. Как вам развитие сюжета?
— С Френкелем? Похоже цепочка есть. То, что он замешан в этом деле по уши ясно. Непонятно только, зачем? Может личные счёты?
— Разберёмся. Слышишь, Лёша, а по политической линии у нас за кредиты зарубежные кто отвечает?
— Не знаю, наверное Красин, он НАРКОМВНЕШТОРГ и член ЦК.
— Вот как. Красин говоришь. Договоришься, чтобы меня Леонид Борисович принял?
— Договорюсь.
— Хорошо. Я тогда поезжу немного, потом звоню и узнаю, что с Красиным. И ещё — вот списочек, мне надо знать, кто из них связан с религией бон — и он отдал подготовленную Цанпо бумажку.
Сушин не понял, поэтому пришлось на пальцах объяснять.
— Мошенники, что ли — Алексей быстро всё подверстал в понятные для него термины.
— Ага. Но ты всё равно поосторожней. Ты же знаешь, у нас простых дел не бывает.
У Юровского Николай пробыл часа два — говорили о германском кредите. Так как вопрос касался конкретики, то приходилось вызывать специалистов, которые долго объясняли, что к чему. Ему было трудно, так как он никогда кредитов от иностранцев не получал, да и терминология у спецов НАРКОМФИНА была совершенно не такой, как в конце XX века. Но в целом было понятно.