1924 год. Старовер
Шрифт:
– Ну как, Егор? Закончил?
– Закончил. Слушай, есть здорово хочется. Ты как решаешь этот вопрос?
– Мамка с собою дает. Перекусываю, когда время есть.
– Понятно. Тогда я в свою комнату поднимусь, у меня в мешке кое-что есть. Тоже перекушу. Если что, я там буду.
Ленька проводил меня с разочарованным видом.
Еще спустя полчаса приехал Семен. От него разило спиртным, но пьяным он не казался.
– Все на месте. С кладовщиком познакомились? – когда Коромыслов и Ленька кивнули головой, продолжил: – Что с
– Почти все согласовано, Семен Григорьевич. Осталось получить одну подпись, а на нее поставить печать, – с выражением угодливости на лице залебезил бывший приказчик. – Завтра к обеду все будет. Обещаю!
– Смотри, Прохор. Мордой ответишь, ежели прогон будет!
– Все будет сделано! Слово даю!
– Чего полки пустые? Товар где?!
– Так новый кладовщик товар проверял. С него и спрос, – перебросил на меня вопросы Коромыслов.
– Проверил?
– Вот бумага, Семен Григорьевич. Тут все записано. Терентий Степанович просил ему прямо в руки передать.
– Передам. Так что с товаром?
– Теперь выдам, что потребуется. Еще мне сказали, что на втором этаже еще один склад. С ним как?
– Не твоего ума дело, старовер. У тебя все?
– Мне бы матрас какой, – попросил я.
– Что, совсем ничего нет? – удивился Семен.
– Только топчан, кресло и стул.
– Хм. Сегодня так перекантуешься, а завтра чего-нибудь привезу. Теперь тебе, Прохор. Буду завтра, привезу продукты, ты знаешь, что с ними делать.
– Все будет в ажуре, Семен Григорьевич.
Уже выходя из лавки, бандит обернулся, обежал нас всех глазами и грозно пообещал:
– Если завтра лавка не будет торговать, пеняйте на себя.
После его отъезда мы занялись раскладкой товара в магазине. Временами я ловил на себе взгляды Леньки или Прохора, но разговаривали они со мной только по делу.
Уже завечерело, когда мы все закончили. На прилавке теперь стояли весы, которые были очень похожи на весы советского времени, с двумя чашками и набором гирек. Только эти были куда массивнее и тяжелее, так как их станина была отлита из чугуна. Да и гирьки были другие, формой похожие на гири, которые поднимают атлеты-силовики. Рядом с весами лежали деревянные счеты и линейка. Заметив мой взгляд, Коромыслов как-то скукожился, лицо стало несчастным, и он нехотя пояснил:
– Это все, что осталось от моего прошлого. Взять этот аршин. Я его на свои деньги купил, как только поступил в приказчики к купцу первой гильдии Пименову Макару Степановичу. Человеком тогда был! Теперь кто я такой?
– Да ладно себя жалеть, Прохор Петрович! Когда торговля развернется, большим человеком будете! – решил я ему польстить.
– Торговля! Ну да! Конечно, развернемся! – в его голосе чувствовалась издевка, видно, и он о чем-то таком догадывался. – Завтра открываемся в половине восьмого. На сегодня все. Егор, закрывай склад.
Не успел он так сказать, как Ленька уже метнулся к двери, выкрикнув на ходу:
–
Я закрыл склад, потом мы вышли, и Коромыслов закрыл входную дверь. Попрощались, я обошел здание, затем открыл полученным от Прохора ключом заднюю дверь. Войдя, закрыл ее на засов, после чего поднялся на второй этаж. Войдя в свою комнату, снова огляделся. Везде лежала пыль, окно грязное, но тараканов и прочей живности не было. Подошел к креслу. Обивка потертая, а в одном месте так и вообще разорвана. Лак кое-где облез. На спинке и на ручках были латунные накладки в виде женских фигурок с крыльями. Хлопнул по сиденью, поднялось облачко пыли. Сморщился, отошел и сел на топчан.
«Жестко, но все же не в лесу ночевать».
Поужинав кусочком сала и подсохшей горбушкой, запил скудный ужин водой из фляги, затем растянулся на топчане, закинув руки за голову, и стал анализировать события двух последних дней. Несмотря на некоторые сомнения, мои нынешние хозяева представляли собой шайку грабителей и убийц. Основа – Терентий, Семен, Кирьян. Это те, кого знаю. Здесь, в городе, по моему пониманию, должна находиться другая, большая часть банды. Грабят крестьян? Нет. Для них слишком мелко. Думается мне, что они работают по складам и магазинам частников. Вот только брезент на складе… Таким обычно груз укрывают, когда на открытых платформах везут. Вагоны грабят? Хм.
Ладно, это догадки. А вот что интересно. Как старый уркаган смог стать содержателем постоялого двора и фактическим хозяином лавки? Неужели старым ворам подобное разрешалось? Да и черт с ними, с ворами! Я стал прикидывать, что знаю о 1924 годе, и спустя пять минут понял, что ничего не знаю. Единственное, что пока подтверждало ту историю, которую я знал, так это смерть Ленина 21 января 1924 году. Сейчас на слуху у народа был Лев Троцкий, довелось также слышать фамилии Кирова, Буденного и Ворошилова.
С мыслью, что надо будет купить газету и попробовать понять, что происходит в стране, я заснул. Проснулся оттого, что затекло тело. За окном было темно. Несколько минут, так до конца и не проснувшийся, искал новое положение тела, потом снова заснул. Проснулся уже на рассвете. Потянулся, мышцы, застывшие от неудобного положения, заныли, встал, снова потянулся. В небе висели тучи, моросил дождь, а от приоткрытого окна тянуло сыростью. Капли шлепали по стеклу, стекали на подоконник, образовывая грязные пятна.
Передернув плечами от свежего ветерка, подойдя к окну, стал смотреть. Несмотря на разлившуюся над городом серость, сравнительно недалеко тускло блестели позолотой купола какой-то церкви, а над крышами домов кое-где тянулись вверх дымки. Несмотря на ранний час и моросивший дождик по улице уже шли первые прохожие. Проехал извозчик в пролетке с поднятым верхом, за ним, стуча колесами по булыжнику, прогрохотала телега. Ничего интересного, решил я, закрыл окно, затем стряхнул грязную воду с подоконника.