1928 год: ликвидировать ликвидаторов. Том 2
Шрифт:
Мы остановились на запасных путях, но недалеко от вокзала. Узнав, что поезд будет стоять довольно долго, больше часа, я решил немного пройтись, а Эльза составила мне компанию. Ведь никто же здесь не знал о моем приезде. Поездка проходила в режиме секретности. Это власти в Сибири были предупреждены, что прибудет Менжинский, а здешним из Москвы просто сообщили, что такой-то специальный литерный поезд проследует транзитом из Москвы дальше на восток вне расписания. Казанскому железнодорожному начальству из столицы приказали обеспечить отсутствие помех в движении, не уточняя, кто на этом поезде едет, или же на нем просто перевозят что-нибудь важное и ценное. Так что я сохранял
Выходя наружу, я подумал, что, в сущности, никакой опасности в том, чтобы немного прогуляться в компании Эльзы по вокзалу и возле него, нету. Сейчас середина дня, вокруг людное место, да и люди все свои, советские. Но, я немного не учел местный колорит. На вокзале со всех сторон нас окружала толпа ожидающих поезда с мешками, с большими сумками, с корзинками и с чемоданами. Многие стояли возле своих вещей, или даже сидели на них, а те, кому повезло больше, заняли места на деревянных скамейках, которых не хватало и на половину пассажиров, стремящихся уехать куда-то из Казани.
Мороз здесь был не слишком сильный, а небо оставалось ясным. Но, народ, скопившийся на вокзале и вокруг него в связи с задержкой движения в расписании поездов, вызванной приоритетным перемещением нашего бронепоезда, выглядел в массе своей недовольным, мрачным и убогим. Женщины и мужчины, ожидающие свои поезда, одетые в дорогу кто во что горазд, в основном, в подшитые и с заплатками черные пальто или в старые серые шинели, обутые в подвязанные расклеившиеся ботинки или в сношенные почти до дыр сапоги, смотрели на нас, чистых и ухоженных москвичей, с плохо скрываемой завистью на грубых неулыбчивых лицах, обрамленных у многих давно нестриженными и немытыми волосами, выбивающимися из-под теплых шапок и платков.
А на привокзальной площади бойко шла торговля. Многочисленные лавки нэпманов предлагали отъезжающим недорогую еду, вроде баранок, вяленой рыбы или соленых огурцов, и различные вещи, полезные в дороге: от несессеров с полным набором предметов для бритья, до новеньких прямоугольных чемоданов из фанеры, оклеенных чем-то вроде дерматина, и с накладками по углам, сделанными из толстой кожи. Чумазые мальчишки продавали газеты, а бабульки, одетые в какую-то многослойную рванину, торговали пирожками разных видов.
Ни одного милиционера я почему-то на привокзальной площади не заметил. Хотя такой стратегически важный объект, как вокзал, вроде бы, милиция должна была патрулировать круглосуточно. Попались на глаза лишь два дворника, которые явно не справлялись с многочисленным мусором, хотя и орудовали метлами без остановок. На привокзальной площади выстроились повозки с извозчиками, которые использовались вместо такси. А вот автомобилей, в отличие от Москвы, почти не было.
Видимо из-за того, что присутствие милиции не замечалось, перед вокзалом и внутри него шныряли разные подозрительные типы, вроде бродяг солидного возраста, забулдыг возраста среднего или же совсем юных беспризорников. И все эти асоциальные элементы, разумеется, высматривали добычу, искали, чем бы поживиться. Когда мы с Эльзой уже пошли обратно, нас начали брать в клещи двое чернявых парней лет по двадцать пять на вид. Один был в старом пальто, а другой — в шинели.
Я заметил их возле ларька с чемоданами. Оба парня возникли, словно бы, из ниоткуда. Когда мы с Эльзой рассматривали
Возможно, я был чересчур подозрителен, но и Эльза заметила неприятных сопровождающих одновременно со мной. И я обратил внимание, как пальцы ее правой руки элегантно скользнули в черную дамскую сумочку, подвешенную на ремешке через плечо, внутри которой покоился револьвер. Я тоже не был безоружен, имея в кармане пальто готовый к стрельбе «Браунинг». Но, на вокзале парни и не думали нападать. Они просто вели нас, следя за нами алчными глазами, словно охотники, увидевшие дичь. Впрочем, между зданием вокзала и бронепоездом нам предстояло преодолеть через железнодорожные пути довольно приличное расстояние метров триста, не меньше, где уже кончались перроны и не было народа. И там мы, конечно, останемся с преследователями наедине.
Существовал очень простой выход из этой ситуации. Ничто не мешало мне подойти к главному милицейскому посту, расположенному внутри вокзала, чтобы попросить содействие. А то, что местные милиционеры халатно относятся к своим обязанностям, предпочитая не патрулировать на морозе, а отсиживаться в тепле вокзального помещения, совсем не значит, что милиции на вокзале недостаточно. Просто милиционеры ходят внутри вокзала. Либо же я мог подойти к коменданту, чтобы из его кабинета вызвать свою охрану с бронепоезда. Или же мне просто надо было добраться до любого телефонного аппарата, чтобы позвонить в местное отделение нашего ведомства, и сотрудники оперативной группы приехали бы на вокзал.
Но, ничего этого я делать не хотел, поскольку не желал обнаруживать собственное присутствие. Раз уж решил побыть здесь инкогнито, то буду уже играть роль до конца. Может и не рискнут напасть эти парни, кто их знает? А если и нападут, то отобьемся. Так я решил. Разумеется, я рисковал, но почему-то желание проверить Эльзу в деле, как телохранителя, не давало мне покоя. А ситуация как раз складывалась подходящая. И я зачем-то очень хотел убедиться, не соврал ли Бокий насчет меткой стрельбы моей секретарши. Какое-то непонятное любопытство распирало меня, заставив забыть элементарные правила безопасности.
Не знаю, что на меня нашло, наверное, нездоровая страсть захлестнула с головой, но этот риск возбуждал меня. И я внимательно следил не только за преследователями, но и за реакциями Эльзы. Достаточно коротко стриженная, в большом зеленом берете поверх своих черных волос, едва тронутых сединой, и в зеленом пальто, напоминающем покроем шинель, только приталенную сильнее обычной, с прямым носом и с большим чувственным ртом над достаточно широким подбородком, эта женщина отнюдь не выглядела эталонной красавицей. Она даже не носила никаких украшений. Но, было в Эльзе нечто такое, что тянуло меня к ней просто неудержимо, вопреки любому здравому смыслу. Это чувство даже нельзя было назвать любовью, скорее, между нами имелась та животная страсть, которая возникает между двумя сильными хищниками, самцом и самкой, в дикой природе. Потому, наверное, мне так хотелось посмотреть, как эта моя самка расправляется с добычей.