1928 год: ликвидировать ликвидаторов
Шрифт:
В молодости Ягода особыми талантами не блистал, хотя и получил кое-какое образование, окончив гимназию в Нижнем Новгороде. С пятнадцати лет он примкнул к анархистам, а в 1911 году вместе с ними готовил в Москве ограбление банка, но был задержан царской полицией и сослан на два года в Симбирск. После ссылки он переехал в Петербург, где пару лет проработал на Путиловском заводе рабочим. Потом началась Первая мировая война, и парня призвали в армию. Там он дослужился до ефрейтора стрелкового полка. В конце 1916 года его демобилизовали из-за ранения. Вернувшись в Петроград, он устроился журналистом в большевистскую газету «Солдатская правда»,
В 1918 году его рекомендовал в Петроградскую ЧК сам Свердлов. Вот только не за особые заслуги Ягода внезапно попал из пишущей братии на такое ответственное место. Протекция со стороны Свердлова объяснялась тем, что родители Ягоды приходились семье Свердловых довольно близкими родственниками, да и сам он женился на племяннице Свердлова. Потому карьера у парня так быстро пошла в гору: в двадцатом году он уже был избран в президиум ВЧК, а к двадцать третьему году получил должность второго заместителя председателя ОГПУ. Ну, а когда умершего Дзержинского сменил Менжинский, то самого Менжинского сменил Ягода, заняв его прежнюю должность первого зампреда.
Если верить анкетным данным, то в партию большевиков Ягода вступил в 1907 году. Вот только Менжинский еще не знал некоторые подробности, а я помнил, потому что попадалась как раз мне какая-то заметка на эту тему, что Ягода свою биографию выдумал. Желая получше устроиться в жизни, он, на самом деле, вступил в партию только в 1917-м, приписав себе потом задним числом еще десять лет партийного стажа. И это означало, что одна ниточка, за которую можно будет этого Ягоду подергать, поймав на вранье, у меня уже точно имелась.
Глава 4
Ровно в девять в кабинет вошел худощавый человек ростом ниже среднего, в одежде военного покроя и с фуражкой на голове. На его хитроватой физиономии с кожей сероватого оттенка и с коротенькими усиками под крупным носом, похожими на гитлеровские, выделялись бегающие лукавые глазки. Он производил на меня неприятное впечатление, но Менжинский словно бы не замечал этого, внимательно слушая его доклад. Вячеслав, в отличие от меня, давно уже привык к этому сотруднику, который значился еще в том составе коллегии ВЧК, который утвердил в 1920 году сам Ленин.
Менжинский, конечно, знал, что стремительному продвижению Ягоды по карьерной лестнице сильно поспособствовали родственные связи с семьей Свердловых и женитьба на племяннице самого председателя ВЦИК. Вот и перетащили его в Москву. Ведь Яков Свердлов занимал третью по важности и влиятельности должность в молодой советской стране после Ленина и Троцкого. Но, Вячеслав давно уже не придавал значения этому факту родственного протекционизма в отношении Ягоды.
Во многом потому, что и сам оказался в руководящем составе ВЧК больше по воле случая, чем в силу какой-либо склонности к подобной деятельности. Многие другие сотрудники новой секретной службы тоже поначалу не отличались профессионализмом. Тем не менее, оказавшись в одной лодке, они учились все вместе в ней плыть, лавируя среди бесконечных политических интриг и борьбы с оппозицией, которые характеризовали становление власти в молодом государстве рабочих и крестьян.
А Ягода докладывал:
— По делу об экономической контрреволюции на Донбассе продолжаем работу.
Первое. За прошлый месяц выявлены вредители среди руководства и инженерного состава угольной промышленности
Второе. Главный механик рудуправления Абрам Башкин начал давать признательные показания. Мы проверяем их, продолжая работу по выявлению связей этих вредителей с зарубежными разведками и контрреволюционными организациями, а также с законспирированными подпольными центрами белого движения в Москве и с иными антисоветчиками.
Третье. Уже сейчас из материалов дела следует, и даже можно с уверенностью сказать, что по заданию бывших владельцев шахт и иных предприятий угольной промышленности, сбежавших за границу и вступивших в сговор с иностранными разведками, велась подрывная работа через иностранных инженеров, засланных в Советский Союз с целью, якобы, помощи в налаживании производства. На самом же деле они прилагали усилия, чтобы разрушать нашу промышленность, нанося ущерб там, где имели возможность. Они портили оборудование, затапливали шахты, перегружали электрические линии, добиваясь возгораний, срывали материально-техническое снабжение, закупая на народные деньги заведомо устаревшие и неработающие машины и неподходящие запасные части к ним, саботировали снабжение горняков всем необходимым, нарушая правила безопасного труда и вызывая недовольство советской властью в рабочих коллективах.
— Хорошо. А что у вас по борьбе с партийной оппозицией? — спросил Менжинский, когда Ягода сделал паузу.
И тут же перед моим мысленным взором пронеслась череда недавних воспоминаний Вячеслава. А за последнее время их на тему троцкистов и прочих оппозиционеров накопилось у него в голове очень много. Совсем недавно, в декабре 1927-го, на пятнадцатом съезде партии большевиков оппозиция, которую представляли, в основном, сторонники Троцкого и Зиновьева, потерпела крах, но она все еще представляла собой опасную политическую силу. Съезд объявил деятельность оппозиционеров, переродившихся в меньшевистскую фракцию внутри партии, антисоветской и контрреволюционной. А потому подавляющее большинство делегатов проголосовали за исключение из ВКП(б) троцкистов, зиновьевцев и сапроновцев. За это голосовал и сам Менжинский.
Уже до этого, в октябре 1927-го, на совместном пленуме ЦК и Центральной контрольной комиссии разразилась полемика по этому поводу. Когда Михаил Калинин предоставил слово Менжинскому, Вячеслав своим негромким голосом рассказал о проделанной работе, о том, что недавно арестованные участники белогвардейского подполья организовали нелегальные типографии, чтобы печатать пропагандистские материалы троцкистов и прочих оппозиционеров. И это спровоцировало грандиозный скандал. Ведь из предоставленных фактов выходило, что легальная внутрипартийная оппозиция уже срослась с контрреволюционными элементами!
Возмущенные оппозиционеры сразу потребовали увольнения Менжинского, как провокатора. Они кричали: «Чекисты сами сделались шпионами!», «Какого рожна они влезают в наши внутрипартийные дела!», «Долой председателя ОГПУ!», «Распустить эту контору к чертовой матери!» А сам Лев Троцкий поднялся со своего места и заявил о солидарности с теми лидерами оппозиции, кого прямо обвинял главный чекист. А сторонники Троцкого поддерживали криками обструкцию в адрес Менжинского и аплодировали своему лидеру.