1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

Черушев Николай Семенович

В своих «Тюремных записках», написанных в Токийской тюрьме в конце 1941 года, Зорге подробно рассказывает о пройденном жизненном пути и мотивах, приведших его в ряды коммунистов и сотрудничеству с советской разведкой, о разведывательной деятельности в Китае и Японии. Упоминает он при этом и сотрудника. Разведупра РККА, курировавшего работу его группы в обеих упомянутых странах. Имя его – «Алекс».

Приведем отрывок из этих записок, по времени относящийся к деятельности в Китае (январь 1930 г. – декабрь 1932 г.):

«Алекс. Алекс прибыл в Китай вместе со мной по указанию четвертого управления Красной Армии (Разведупра РККА. – Н.Ч.), Его задача состояла в обеспечении связи с этим управлением в техническом и организационном

отношении и, кроме того, освещать военные проблемы. Однако примерно через полгода после приезда в Шанхай из-за пристального внимания полиции… он вынужден был вернуться в Европу. И хотя я был командирован в качестве его помощника по политическим вопросам, мы на взаимных началах работали самостоятельно. Поскольку он был старше меня по возрасту и имел прямую связь с Москвой, его нужно считать старшим и по службе. Через некоторое время после его отъезда из Шанхая я принял на себя технические, организационные и военные вопросы и стал руководителем группы по всем направлениям» [182] .

182

Новая и новейшая история. 1994. № 4–5. С. 165.

Приоткроем тайну – под именем «Алекса», многолетнего куратора направления «Рамзай», действовал не кто иной, как кадровый сотрудник Разведупра РККА Лев Александрович Борович (Розенталь), дивизионный комиссар. Последняя его должность – заместитель начальника 2-го отдела.

37 й год не миновал «Алекса». Арестованный в середине июля, он после недолгого следствия (всего полтора месяца) был расстрелян по приговору Военной коллегии. В чем же обвиняли этого человека?

Изучая материалы, находящиеся в архивно-следственном деле Л.А. Боровича, имеешь возможность лишний раз убедиться в том, как все-таки невысок был потолок полета фантазии у следователей ГУГБ НКВД СССР. Ибо налицо перенос из дела в дело одного и того же набора обвинений – штампов, которые мы не раз уже приводили. И дело Боровича не является тут исключением. В тексте приговора говорится, что он признается виновным в том, что с 1920 года являлся агентом польской, а с 1928 года – немецкой разведок, которым поставлял секретные сведения о Советском Союзе. А также оказывал им помощь в переброске на территорию СССР шпионов названных стран [183] .

183

АГВП. НП 48349–55. Л. 13.

На зарубежной разведработе Л.А. Борович находился с 1920 по 1930 и с 1935 по 1937 год. Но вот что удивительно – приписав ему шпионаж в пользу Польши и Германии, где он в разные годы был резидентом, следователи почему-то забыли включить в этот перечень Японию. Почему так получилось? Ведь оно само собой напрашивалось, это обвинение – работа в пользу японской разведки, раз уж подследственный курировал данное направление в Разведупре. Однако этого не произошло и Лев Александрович так и не стал японским шпионом.

Обратимся к такой весьма специфической и почти засекреченной категории комначсостава РККА как военные атташе. Откроем соответствующую страницу Большой Советской Энциклопедии: «Атташе военные, военно-морские, военно-воздушные – должностные лица дипломатического представительства, представляющие соответствующие рода войск своей страны перед вооруженными силами государства пребывания и оказывающие помощь дипломатическому представителю по всем военным вопросам» [184] .

184

Большая Советская Энциклопедия. Третье изд. Том 2. М.: Изд-во «Советская энциклопедия»,1970. С. 408–409.

Сюда следует добавить, что в дипломатических представительствах военные (военно-морские, военно-воздушные) атташе являются частью дипломатического персонала, а посему пользуются соответствующими

привилегиями и иммунитетом. Их деятельность в стране пребывания регулируется общими принципами и нормами международного права, согласно которым сбор информации о состоянии, вооруженных сил и военно-экономического потенциала страны пребывания должен осуществляться только легальными средствами.

О роли военных атташе в разведывательной работе за рубежом необходимо сказать особо. Напомним, что уже в конце 1926 года аппарат советского военного атташе функционировал в 12 странах, в том числе в таких крупных, как Англия, Германия, Польша. Италия, Турция, Китай, Иран, Афганистан, Япония, а также в государствах Прибалтики (Латвия, Литва, Эстония). Подбору данной категории кадров в Москве всегда уделяли большое внимание. Достаточно сказать, что в Управлении делами Наркомата обороны существовал специальный сектор военных атташе, который самым тесным образом взаимодействовал с Разведупром. А подчинялся он непосредственно наркому.

Как правило, на должность военных атташе, особенно в ведущих капиталистических странах, назначались командиры с большим опытом руководства соединениями и объединениями, хорошо подготовленные в военном отношении, в том числе и командующие войсками военных округов. В качестве иллюстрации к этим словам можно привести примеры А.И. Егорова, впоследствии Маршала Советского Союза (Китай. 1924–1925 г.г.). А.И. Корка, впоследствии командарма 2-го ранга (Германия, начало 30 х годов), будущих комкоров Г.К. Восканова (Иран), В.Н. Левичева (Германия), В.М. Примакова (Афганистан и Япония), В.К. Путна (Англия).

Потребности для решения агентурных разведывательных задач силами того или иного аппарата военного (военно-морского, военно-воздушного) атташе определялись исходя из нужд Разведуправления Штаба (Генерального штаба) РККА. Собственно говоря, это не противоречило основным официальным задачам военного атташата: ведь в число их функциональных обязанностей входила правильная и всесторонне обоснованная оценка всех родов войск страны пребывания, их боевой мощи и мобилизационной готовности, боевой подготовки войск и оперативной выучки штабов, военной политики правительства. Все сказанное в полной мере относилось и к сопредельным странам.

По долгу службы военные, военно-морские и военно-воздушные атташе обязаны были быть, в курсе всех военно-технических изобретений и усовершенствований в области военной техники. Их деятельность направлялась прежде всего на определение всего ценного в стране пребывания, что могло бы принести практическую пользу в частях, штабах и учреждениях Красной Армии для повышения их технической оснащенности, боевой и мобилизационной готовности.

Как мы указали, к середине 30 х годов военный атташат СССР был достаточно развит. Наиболее крупный аппарат в это время находился в Англии, Китае, Франции, Японии, Германии и возглавлялся он там соответственно комкорами В.К. Путной, Э.Д. Лепиным, комдивами С.И. Венцовым, И.А. Ринком, А.Г. Орловым. Все эти командиры подверглись репрессиям. Несправедливо обвиненные в самых тягчайших преступлениях, они были приговорены к смертной казни через расстрел.

Комкор В.К. Путна проходил по групповому делу Тухачевского. О нем, хотя и кратко, мы упоминали в соответствующей главе. А вот о военном атташе в Китае комкоре Лепине Эдуарде Давыдовиче широкой общественности практически ничего не известно. А между тем этот далеко незаурядный человек, латыш по национальности, прекрасно подготовленный в военном отношении (командовал полком, дивизией и корпусом, окончив Военную академию РККА), входил в число людей, которых, как и Григория Котовского, справедливо называли «храбрейшими среди скромнейших и скромнейшими среди храбрейших». О храбрости и личном мужестве Лепина отчасти может свидетельствовать орден Красного Знамени, полученный им за бои под Каховкой. А вот о постоянном его стремлении к пополнению и углублению своих знаний говорит хотя бы такой факт, приведенный в письме вдовы Лепина – Елены Тимофеевны (речь идет о годах гражданской войны). Она утверждает, что его сослуживцы так отзывались о нем: «Чудак Лепин – если у нас передышка в бою, мы спешим поесть и поспать, а он хватается за чтение книг».