1937. Правосудие Сталина. Обжалованию не подлежит!
Шрифт:
Если Бухарин согласился дать ложные показания, чтобы спасти семью, избежать пыток или в силу каких-то других соображений, почему же он тогда отрицал некоторые из наиболее важных обвинений? Вышинский потратил уйму времени, чтобы доказать причастность «любимца всей партии» к заговору с целью убийства Ленина, но в препирательствах по данному эпизоду Бухарин решительно опроверг все обвинения в свой адрес. Один этот факт довольно ясно свидетельствует: бухаринские показания, в том числе отказ от одних преступлений и признание вины за другие, следует считать, несомненно, искренними.
Коэн ссылается на статью в «Нью-Йорк таймс», в которой корреспондент газеты Харольд Дэнни так отозвался о последнем слове Бухарина на процессе:
«Это блестящее выступление…
И далее:
«Следует, однако, отметить (хотя объяснить этого нельзя), что тот же самый корреспондент, Харольд Дэнни, написал затем о процессах: «В широком смысле они не инсценировки».
И тут нужно заметить: странной следует считать не репортаж Дэнни, а позицию Коэна. Корреспондент сообщил лишь то, чему стал свидетелем: Бухарин сознался во множестве преступлений, но изложил свою собственную версию событий, когда, например, пытался убедить судей в непричастности к заговору с целью убийства Ленина или планам физического устранения Горького. Описание Дэнни здесь безупречно точно.
Подведем итог: Бухарин действительно неоднократно признавался в совершении конкретных и очень серьезных преступлений. Но в то же время он решительно опровергал какую бы то ни было причастность к другим.
Когда полный текст неправленой стенограммы мартовского (1938) процесса был обнаружен в архиве Президента РФ, ряд ученых выступили с утверждениями, будто опубликованный вариант в силу множества поправок и изменений следует признать «фальсификацией». [345] Но сама стенограмма до сих пор так и не предана гласности.
Зато каждый теперь может прочесть текст бухаринского последнего слова и своими глазами увидеть, что он не претерпел сколько-нибудь существенных изменений. Как выразился один из авторов антикоммунистического толка, дело обстояло так:
345
Игнатов Асен. Революция пожирает своих вундеркиндов. Случай Бухарина с психологической точки зрения. // Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры (Katholische Universitat Eichstatt-Ingolstadt). 2005, № 1. С. 14. См. http: //wwwl.ku-eichsta- ett.de/ZIMOS/forum/docs/Q2Ignatow.pdf.
«Известны отличия между подлинной стенограммой и стенограммой, «исправленной» Сталиным, которая была опубликована в 1938 году. Сталин действительно внес изменения, но это как раз доказывает, что то, что говорил Бухарин, исходило именно от него, а не от НКВД. Кроме того, эти изменения весьма незначительны. «Корректировка» Сталина ничего существенного не изменила.
Посредством «корректуры», сделанной Сталиным собственноручно или по его поручению судьями Ульрихом, Матулевичем и др., Сталин выделил его признания и ослабил возражения. Основное содержание осталось прежним до того, как за текст взялись «редакторы». До вмешательства Сталина и его служак показаний Бухарина полностью хватало, чтобы признать его тяжким преступником…
Есть еще более поразительная вещь: «Я также признаю себя виновным в подготовке заговора, «дворцового переворота», в подготовке государственного переворота», — сказал Бухарин суду. Судьи вычеркнули слова «в подготовке государственного переворота». Для этого не только не было достаточных оснований, но даже, наоборот, эта купюра шла вразрез с их прямой политической задачей: в их интересах было бы удалить термин «дворцовый переворот», а не «государственный переворот», так как всякое сравнение советского центра власти с «дворцом» представляло дерзкую провокацию официального сознания». [346]
346
Мурин
Каковы бы ни были причины внесения тех или иных поправок, из стенограммы не было выброшено ничего, чего Бухарин не говорил в действительности. Правда, при этом выброшенным оказалось одно из добровольно сделанных им признаний, на что и обратил внимание Игнатов.
Говоря об исполнении приговора суда, Коэн пишет:
«Достоверного описания расстрела Бухарина не существует. Согласно рассказу, ходившему по Москве, «Бухарин и Рыков умерли с проклятьями Сталину на устах. И они умерли стоя, не ползая по полу подвала и не умоляя с рыданьями о пощаде». [347]
347
Коэн С. Бухарин. С. 450.
В данном случае редакторы и переводчики русскоязычного издания решили немного «улучшить» Коэна, выбросив из оригинального текста упоминание, что именно Зиновьев и Каменев и были теми, кто ползал по полу подвала и с рыданьями молил о пощаде. [348] Но это, что называется, к слову, ибо нет никаких достоверных сведений о поведении на казни Бухарина, Рыкова, Зиновьева и Каменева. Все известное на сей счет — слухи и только слухи. В любой другой области знаний они будут считаться таковыми. И лишь в работах по истории СССР приходится сталкиваться с частым использованием столь сомнительных источников как очень ценных свидетельств. И если не сам Коэн, то его переводчики, выкинувшие слова про метания по полу Зиновьева и Каменева и их мольбы с рыданиями, нехотя признают никчемность сведений, почерпнутых из сплетен.
348
Cohen S. Bukharin. P. 381.
Бухарин, Рыков, Зиновьев и Каменев после вынесения им приговоров написали прошения о помиловании. Причем Бухарин обратился в Верховный Совет СССР дважды, и в каждом из ходатайств подтвердил свои признания вины на процессе. Одно из бухаринских писем (более пространное) гласит:
«У меня в душе нет ни единого слова протеста. За мои преступления меня нужно было бы расстрелять десять раз. Пролетарский суд вынес решение, которое я заслужил своей преступной деятельностью, и я готов понести заслуженную мною кару и умереть, окруженный справедливым негодованием, ненавистью и презрением великого героического народа СССР, которому я так подло изменил». [349]
349
Рассказ о десяти расстрелянных. // Известия. 1992, 2 сентября.
Ходатайства Рыкова, Зиновьева, Каменева написаны менее изысканно, но и в них просители полностью подтверждают свою причастность к совершению антигосударственных преступлений. Для тех, кто считает Бухарина, Рыкова и всех остальных подсудимых московских процессов невиновными жертвами следовательских фальсификаций, такие признания таят в себе большую проблему. Ведь в случае какого-либо торга с НКВД и признаний вины, полученных от невиновного подследственного из-за страха за собственную жизнь или членов семьи, пытки и т. п., разве авторы ходатайств не должны каким-либо образом напомнить о заключенной сделке?