1937. Сталин против заговора «глобалистов»
Шрифт:
Сталин вынужден был отреагировать на это весьма жестко. Он подошел к трибуне и, оттолкнув от нее начальника Политуправления, сказал: «Вот тут Мехлис произнес истерическую речь. Я в первый раз в жизни встречаю такого наркома, чтобы с такой откровенностью и остротой раскритиковал свою деятельность. Но, с другой стороны, если Мехлис считает это неудовлетворительным, то я могу вам начать рассказывать о Мехлисе, что он собой представляет, и тогда от него мокрого места не останется».
Эта сцена очень показательна. Она со всей очевидностью опровергает миф о всесилии Сталина и о пресмыкательстве перед ним его «соратников».
Однако в дальнейшем Мехлис начинает вести свою игру. На совещании высшего военного руководства 13 мая 1940 года он выступил против «шапкозакида-тельских» настроений в Красной Армии. «История не знает непобедимых армий, — отметил начальник ПУ. — Армию, безусловно, необходимо воспитывать, чтобы она была уверена в своих силах. Армии надо прививать дух уверенности в свою мощь, не в смысле хвастовства».
Мехлис выступил за то, чтобы усилить роль института военных комиссаров. Причем это усиление касалось не только сферы идеологии. В директиве от 30 мая он потребовал, чтобы комиссары и политработники овладевали воинским делом наравне с командирами.
Кроме того, Мехлис стал уже вмешиваться в чужие сферы влияния. Так, им была выражена обеспокоенность в связи с боевой подготовкой в войсках. «Тягостное впечатление на Мехлиса произвела инспекционная поездка в Киевский Особый военный округ, — пишет Ю. В. Рубцов. — Проверив ПВО Киева и Киевский ук-репрайон, он докладывал Сталину и Ворошилову как председателю Главного военного совета: в частях 44-й стрелковой дивизии нет настоящей заботы о быте и питании личного состава, приписной состав техники не знает, оборудование ДОТов несет огромный отпечаток «вредительской деятельности» («Мехлис. Тень вождя»).
Мехлис становился опасен — для военной партии. И, судя по всему, он был снят под ее нажимом. Есть, правда, одно свидетельство, которое вроде как убеждает в обратном. Так, генерал А. В. Хрулев вспоминал, что Мехлис уходить не хотел и даже попросил Тимошенко поговорить со Сталиным, побудить вождя изменить решение. На это Иосиф Виссарионович ответил: «Вот наивный человек! Ему хотят помочь, а он не [- 224 -] понимает этого; он хочет, чтобы мы ему Мехлиса оставили. Но пройдет три месяца, и Мехлис его столкнет. Мехлис сам хочет быть военным наркомом».
Но как-то вот не особенно верится в наивность Тимошенко. Наивные на такой верх вообще не попадают. Вне всякого сомнения, нарком обороны отлично понимал, что представляет собой Мехлис. Однако же не стоит выносить полное недоверие Хрулеву. Судя по всему, он несколько исказил смысл произошедшего. Мехлиса ведь не просто сняли. Сталин поставил его во главе нового ведомства — Наркомата государственного контроля (НКГК). Одновременно с этим Мехлиса сделали заместителем председателя Совнаркома. И что же, Мехлис был недоволен таким кадровым решением? Да ему было впору оказаться на седьмом небе от счастья.
А вот армейцам было впору взвыть по-волчьи.
Совершенно очевидно, что Сталин отводил Мехли-су роль всесоюзного экзекутора, главной задачей которого был надзор за армией. Госбезопасность для этой цели уже не годилась — новый политический террор был не нужен. А вот пошерстить чиновников за разного рода злоупотребления — это уже иной коленкор.
Характерно, что НКГК создавался на базе двух структур — Комиссии советского контроля при СНК и Главного военного контроля при СНК. Уже одно это указывало на главное направление удара. Бить собирались по армии — точнее, по группе Тимошенко. Не случайно же в центральный аппарат НКГК назначили 130 военнослужащих.
Мехлис, как и ожидал вождь, взялся за дело серьез- [- 225 -] но. «В целом за первую половину 1941 года было осуществлено около 400 ревизий и проверок, прежде всего в тех отраслях народного хозяйства, от которых непосредственно зависела готовность страны к обороне, — сообщает Рубцов. — Нередко Мехлис, ощущая полную поддержку вождя, выдвигал и прямые обвинения против крупных хозяйственников и управленцев. Вот лишь некоторые факты. Благодаря проведенной в ноябре 1940 года проверке Наркомата морского флота Льву Захаровичу стало известно об имевшей там место «антигосударственной практике двойного финансового планирования». Нарком С. С. Дукельский испросил в правительстве дотацию в 63 млн рублей, скрыв при этом, что в наркомате составлен и второй, реальный финплан, по которому не только требовалась дотация, но и ожидалась прибыль» («Мехлис»).
Вот это аппетиты, ничего не скажешь! Как очевидно, при Тимошенко армейская каста чувствовала себя в «шоколаде». Ей даже предоставили возможность спокойно мордовать солдат. Так, 1 декабря 1940 г. в РККА ввели новый Дисциплинарный устав. Результаты были такие: «...Резко возросло количество извращений дисциплинарной практики, особенно случаев рукоприкладства. Они случались и раньше — правда, крайне редко, и сурово пресекались. Теперь же, ссылаясь на положение Устава о том, что в случае неповиновения, открытого сопротивления или злостного нарушения дисциплины и порядка командир имеет право принять все меры принуждения, вплоть до применения силы, оружия и не несет ответственности за последствия. На этом основании некоторые командиры да и политработники стали заявлять, что теперь, мол, время уговоров кончилось, надо решительно применять силу по отношению к разгильдяям. И применяли» (Р. Португальский. «Маршал Тимошенко. «Поставьте меня на опасный участок»).
Для полного счастья не хватало только победоносной и быстротечной войны с Германией. Дальше мож- [- 226 -] но было счастливо наслаждаться лаврами «победителей фашизма».
Сталин пытался обойти армейцев с «флангов», используя НКГК. Но госконтроль без госбезопасности значил не так уж много. Необходимо было контролировать все участки и по линии ГБ. И вот здесь военная партия себя существенно обезопасила — 3 февраля 1941 года. Тогда произошло неслыханное. Особые отделы госбезопасности в армии оказались ликвидированы. Теперь их функции перешли к Третьему управлению НКО. Армия, по сути дела, выводила себя из-под партийного и государственного контроля.