1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

Карлей Майкл Джабара

После неоднократных предупреждений о необходимости проработки вопроса о правах прохода, Наджиар решился на отчаянную меру. Он срочно телеграфировал в Париж, что инструкции для британской делегации находятся в противоречии с тем, о чем договаривались три правительства. Они могли нанести непоправимый вред, если только сама Британия «не надеялась втайне на срыв переговоров». Советское правительство и так испытывает сильные сомнения относительно англо-французских намерений, и теперь они еще возрастут. Наджиар просил Бонне как-нибудь повлиять на Лондон. ³⁷

В Париже, на Кэ д`Орсе, в ответ на послание Наджиара от 12 августа, попросили британский Форин офис «несколько смягчить инструкции» для Дракса. Сидс также

телеграфировал Галифаксу с подобными требованиями: «У французского генерала есть инструкции сделать все от него зависящее, чтобы как можно быстрее заключить военное соглашение, и в этом смысле они весьма отличаются от инструкций, данных Драксу». Сидс спрашивал — действительно ли правительство желает выйти «за рамки расплывчатых общих мест» и добиться прогресса на переговорах. Если нет, то это очень жаль, «потому что до сих пор все указывало на то, что Советы на самом деле готовы заключить этот договор». ³⁸ Заместитель начальника генштаба соглашался с Сидсом, и Форин офис пошел на смягчение инструкций, хотя и не до конца. Однако Галифакс был удивлен сообщением Сидса об инструкциях Думенку, потому что пока дело решалось в Лондоне, французская сторона не выказывала нетерпения заключить договор как можно скорее. C`est tr'es juste — именно так, отмечал Наджиар. ³⁹

Переговоры начались в Москве в субботу, 12 августа, после банкета и концерта, которые состоялись накануне вечером. И сразу же начались трудности, как только Ворошилов, следуя инструкции, выложил на стол свои письменно заверенные полномочия и попросил сделать то же Думенка и Дракса. Думенк предоставил написанное в расплывчатых выражениях письмо Даладье. Дракс, «немного растерявшись», как говорил он сам, — «в высшей степени смущенный, закашлявшись», как сказал об этом Думенк, — вынужден был «после долгой паузы» признать, что у него нет таковых. «Маршала Ворошилова, похоже, очень расстроило то, что ни у британской, ни у французской миссий не было, по сути, чрезвычайных полномочий». В конце концов Ворошилов согласился продолжить, в то время как Дракс в спешке телеграфировал в Лондон, прося прислать авиапочтой письменные инструкции. Форин офис согласился; пусть у Дракса будет право обсуждать и договариваться, но подписывать договор у него права нет. «Это просто не укладывалось ни в какие рамки, — писал позже Дракс, — что правительство и Форин офис отправили нас в это плавание, не снабдив ни верительными грамотами, ни какими-либо другими документами, подтверждающими наши полномочия». Думенк высказывался почти идентично. ⁴⁰

Французы и англичане планировали сводить переговоры к обсуждению общих мест. Но Ворошилов был настроен совсем не так. Следуя, опять же, своим инструкциям, он хотел обсуждать оперативные планы и не собирался позволить французам и англичанам ходить вокруг да около. В воскресенье 13 августа, выслушав доклад Думенка, Ворошилов спросил, какая роль отводится Советскому Союзу в случае агрессии против потенциальных союзных войск, и в особенности против Польши и Румынии. Как писал Думенк, «своей открытостью, граничащей с простодушием, маршал просто припер нас к стенке». Нам не осталось места ни для словопрений, ни для маневра, ни для дипломатических увиливаний. ⁴¹

На следующий день 14 августа Ворошилов повторил свой вопрос. Думенк, помня инструкции Даладье, ответил, что каждый союзник должен будет защищать свою территорию, обращаясь в случае необходимости за помощью.

«А если они не потребуют помощи?» — спросил Ворошилов. «Если же они своевременно не попросят этой помощи, это будет значить, что они подняли руки кверху, что они сдаются», — уклончиво ответил Думенк. Дракс заметил, что если Польша и Румыния не примут советской военной помощи, то они «в скором времени [«в течение двух недель», по мнению Думенка] станут простыми немецкими провинциями». Маршал позволил своим собеседникам еще некоторое время поупражняться на эту тему, потом внезапно резко заявил: «Я хочу получить ясный ответ на мой весьма

ясный вопрос относительно совместных действий вооруженных сил Англии, Франции и Советского Союза против общего противника — против блока агрессоров или против главного агрессора, — если он нападет. Только это я хочу знать и прошу дать мне ответ, как себе представляют эти совместные действия генерал Гамелен и генеральные штабы Англии и Франции».

Думенк и Дракс, сбитые с толку, однако пытались уйти от прямого ответа, но Ворошилов больше не собирался этого терпеть. «Я прошу ответить на мой прямой вопрос». Если так, то «Заявление генерала Думенка и других представителей французской и английской военных миссий о том, что Польша и Румыния сами попросят помощи, я считаю не совсем правильным. Они, Польша и Румыния могут обратиться за помощью к Советскому Союзу, но могут и не обратиться или могут адресовать свою просьбу с таким опозданием которое потом повлечет за собой очень большие и тяжелые последствия... Не в наших интересах, не в интересах вооруженных сил Великобритании, Франции и Советского Союза, чтобы дополнительные вооруженные силы Польши и Румынии были бы уничтожены»

После пяти лет обсуждений и откладываний — и на самом деле с 1934 года — Ворошилов, как заметил Думенк, наконец, загнал своих потенциальных союзников в угол. Британцы попросили пятнадцатиминутного перерыва. Дракс покинул совещательную комнату ошеломленным. Он был почти уверен, что его миссии пришел конец. «Мы... думали, что сможем получить поддержку России не приводя каких-либо разумных доводов», — писал Думенк. Однако Наджиар был еще не готов трубить отбой. «Я предупреждал», — телеграфировал он в Париж. И было еще не слишком поздно потребовать ответа от поляков и румын. Сидс телеграфировал в Лондон, поддерживая Наджиара. В этом вопросе, говорил Сидс, Британии и Франции придется «выступить просителями»; ответственность за получение ответа от Варшавы ложилась на Лондон и Париж.

На следующий день 15 августа англо-французская делегация информировала советскую сторону, что передала вопросы Ворошилова для рассмотрения в Лондон и Париж. Пока ожидался ответ, продолжалось обсуждение общих вопросов: советские делегаты предложили сотню дивизий, чтобы поддержать обороноспособность Польши. Думенку приходилось изворачиваться, так как у Франции вообще не было планов приходить на помощь полякам, хотя в это и трудно было поверить. Ворошилов продолжал обсуждение до 17 августа, когда, наконец, прервал его, заявив, что оперативное планирование невозможно начинать без ответов на «кардинальные вопросы», по его словам, о правах прохода для Красной армии. Французское и британское правительства по-прежнему хранили молчание, так что дальнейшие встречи решено было прервать до 21 августа.

В Лондоне заместители начальника генштаба, которых Чемберлен временами не прочь был использовать как бессловесное орудие в своих комбинациях, наконец, потеряли терпение. «Ввиду быстроты, с которой развиваются события, возможно, что этот ответ устареет раньше, чем будет написан, но мы все равно считаем, что его нужно дать, заявил он прямо, — хотя бы в форме общих заметок по поводу использования польской и румынской территорий русскими вооруженными силами». Ворошилову следовало ответить. Сейчас «уже не время полумер, — замечал тот же замначальника генштаба, — и с тем, чтобы расставить все по местам, не грех и «надавить как следует» на Польшу и Румынию; «русским следует предоставить все возможности оказывать помощь и вносить максимальный вклад в дело борьбы с агрессией».

«Совершенно ясно, что без своевременной и эффективной русской помощи, у поляков нет никакой надежды сдерживать германский удар... сколько-нибудь продолжительное время. Это же касается и румын, с той только разницей, что тут сроки будут еще короче.

Поддержки вооружениями и снаряжением недостаточно. Если русские собираются участвовать в сопротивлении германской агрессии против Польши и Румынии, то эффективно они смогут действовать только на польской или румынской территориях; и если... с получением ими прав на это тянуть до самого начала войны, то тогда будет уже слишком поздно. Наибольшее, на что тогда смогут рассчитывать союзники, это отомстить за Польшу и Румынию и, может быть, восстановить их независимость после поражения Германии в длительной войне.