1941 22 июня (Первое издаение)
Шрифт:
Так было сфабриковано «Дело A.M. Некрича», состоящее из 7 томов общим объемом более 1660 страниц.
Почти 10 лет Некрича не печатают, идет непрерывная травля. Между тем втайне от властей он начинает работать над новой рукописью, в которой вновь разоблачает сталинизм. Собирать документальные материалы почти невозможно, однако, преодолевая все препоны, Некрич скрупулезно исследует факты и с присущей ему убедительностью раскрывает жуткое преступление сталинизма – депортацию народов.
Из книги «Депортированные народы»(другое название – «Наказанные народы»): «Можем ли мы сегодня ответить на вопрос о механизме
Заметим в скобках, что нигде механизм принятия решений не окружен столь непроницаемой тайной, как в нашем государстве, и нигде невидимая система круговой поруки, молчаливого взаимопонимания, господства условных символов, формулировок не носит столь изощренного характера. Ненаписанные законы секретной работы, под покровом которых вырабатываются и издаются инструкции и указания, анонимность их авторства для широкой общественности не только надежно прикрывают промахи, ошибки, а, когда необходимо, и преступления, но и служат препятствием для всякого объективного исследования или расследования.
Давно пришло время взглянуть на это несчастливое и позорное наше недавнее прошлое глазами историка. Эта тема не фигурирует, разумеется, ни в одном из планов научно-исследовательских работ Академии наук СССР. Я ее выполняю на свой собственный страх и риск, так как на разработку проблем, связанных с произволом и беззаконием, в нашей стране существует негласный запрет. Естественно, и о депортации народов нет опубликованных работ советских авторов, во всяком случае нет работ обобщающего характера.
Материалов же в архивах достаточно: нескольким десяткам историков, не то что одному, не было бы тесно. Но доступ к этим архивным материалам давно уже строго ограничен. Мне, например, и мечтать не приходится о работе в архивах, где можно собрать данные, позволяющие судить о количестве лиц, сотрудничавших с врагом, об их социальном лице, о причинах, побудивших к измене и сотрудничеству. Полагаю, что имеются и более или менее точные сведения о количестве депортированных в восточные районы страны, в новые места поселения, о тех судебных и внесудебных преследованиях, которые стали сопутствующим явлением переселения» [5].
Есть в его книге «Депортированные народы» главы: «Оккупация Крыма и крымские татары», «Положение на Северном Кавказе и немецкая оккупационная политика», «Что происходило в Калмыцкой АССР», «Спецпоселения», «Возвращение наказанных народов Северного Кавказа и Калмыкии», «Решения, которых нельзя избежать» и приложения – «Обращение крымско-татарского народа в канун 60-летия Октября» и «Смеем ли мы молчать? Заявление в защиту Мустафы Джемилева». В книге автор тонко разбирает причины репрессий. Есть здесь страницы о героизме чеченцев и ингушей, об их подвиге при защите от фашистских полчищ Грозного, об участии в партизанском движении.
Так сражался за правду историк Некрич.
28 июня 1967 г. под председательством А.Я. Пельше состоялось заседание КПК при ЦК КПСС. Позже, уже будучи в эмиграции, Некрич отразит его в своей книге «Отрешись от страха». Есть в этой книге добрые строки и обо мне.
«Кабинет Пельше, в котором происходило заседание, представлял собою большой светлый зал… Неподалеку от меня занял место Леня Петровский… Сын героя гражданской войны, бывшего
После наших выступлений начался хоровод членов КПК. И вот приговор, который по существу стал для Некрича волчьим билетом: «Исключить из членов КПСС Некрича Александра Моисеевича (член КПСС с марта 1943 г., партбилет № 0015879) за преднамеренное извращение в книге «1941. 22 июня» политики Коммунистической партии и Советского государства накануне и в начальный период Великой Отечественной войны, что было использовано зарубежной реакционной пропагандой в антисоветских целях» [1, т. 1, л. 235].
Партийные судьи не захотели принять во внимание то, что в грозном 1941-м, когда враг подходил к Москве, Некрич был бойцом отдельного артдивизиона Краснопресненской ополченской дивизии, а также то, что фронтовыми дорогами дошел от Сталинграда до Кенигсберга и окончил войну в звании гвардии капитана, что был награжден двумя орденами Красной Звезды и боевыми медалями. Все это для борцов с «идеологическими диверсиями» значения не имело…
17 апреля 1976 г. Александр Некрич сделал заявление для печати: «Сумеем ли мы молчать? По поводу суда в Омске над Мустафой Джемилевым». Это был один из активнейших борцов за реабилитацию крымских татар и восстановление крымско-татарской автономии. Его много раз арестовывали, бросали в тюремные застенки и держали в лагерных казематах. Я помню, как прокурор города Москвы по органам КГБ лично добился моего прихода в прокуратуру. Там я, допрашиваемый следователем по делу М. Джемилева, сделал все возможное, чтобы заклеймить сталинский террор против народов нашей страны, и заявил протест против преследования Джемилева. В книге «Воспоминания» известного правозащитника генерала Петра Григорьевича Григоренко есть о Мустафе Джемилеве теплые строки. Он описал эпизод, в котором и мне посчастливилось участвовать. Речь идет об обыске на квартире генерала, где я выполнял роль понятого со стороны Григоренко и написал резкий протест против изъятия материалов, к которому присоединился Петр Григорьевич, его жена и сын. Организовали мы тогда и побег Мустафы из квартиры генерала, который окончился неудачно. Перекрыв от сотрудников госбезопасности двери кухни, мы выбросили из окна веревку, по которой с третьего этажа Мустафа стал спускаться, но его заметили сотрудники госбезопасности, он спрыгнул на землю и стал убегать. Однако в момент прыжка Мустафа сломал ногу. Это помешало ему скрыться. Последовал еще один арест.
Из заявления A.M. Некрича:
«Я обращаюсь ко всем людям, считающим себя порядочными.
Не закрывайте глаза на творящийся произвол и беззакония.
И я спрашиваю вас: «Сумеем ли мы молчать?»
Я обращаюсь прежде всего к своим коллегам, историкам в СССР и за рубежом, к историкам, которые по своему профессиональному долгу обязаны поддержать огонь истины, зажженный Прометеем.
Встанем на защиту Джемилева, Буковского, Суперфино, Ковалева* и других, томящихся в заключении за свои убеждения. Будем бороться за амнистию политических заключенных во всем мире, но прежде всего в собственной стране. Сегодня нужно спасти Джемилева. В этом наш долг человеческий и профессиональный. И отрешимся от постыдного молчания» [5, с. 169, 170].