1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных
Шрифт:
Намерения немцев развеялись и под влиянием других факторов. Ударный кулак генерал-полковника Гёпнера — 4-я танковая группа получила приказ снова перейти в подчинение группы армий «Центр» и готовиться к наступлению на Москву. Застопорилось и наступление финнов на Карельском перешейке. Маршал Карл Густав Маннергейм, главнокомандующий финскими силами, решил довольствоваться лишь захваченным русскими в ходе недавней «зимней войны» участком территории. Несмотря на то, что судьба в тот момент явно не благоволила к русским, дальновидный финн предпочел не портить с ними отношения окончательно. Последствия такого развития событий оказались весьма плачевны для фронта в целом. Рольф Дам, находившийся
«И вдруг эта остановка. Стоим себе и стоим. Первая мысль: «Почему?» Потом уже прибыла директива фюрера. Первое, что пришло в голову нашему командованию, — это перспектива в течение всей зимы кормить миллионный город. Нет уж, увольте, лучше уж остаться здесь и морить их голодом до тех пор, пока сами не сдадутся».
Конец сентября. Под Ленинградом германская армия перешла к обороне. На позициях Полицейской дивизии СС
Немецкие войска, обосновавшиеся было на Дудергофских высотах, невооруженным глазом наблюдали золотившиеся на солнце купола находившегося в каких-то 12 километрах от них города. Можно было разобрать стоявшие в порту боевые корабли. Зрелище это и манило, и внушало чувство горькой досады у солдат и офицеров, не понимавших причин внезапной остановки наступления. Были среди них и реалисты, как, например, Вальтер Брошай.
«К середине сентября мы вышли к цепочке холмов в 8 км от Финского залива и в 20 км юго-западнее Ленинграда. Жизнь в этом городе шла своим чередом. Дико было на все это смотреть — как ни в чем не бывало шли поезда, дымили фабричные трубы, оживленная навигация на Неве. Из 120 солдат у нас в роте осталось 28, и нас собирали в так называемые «ударные батальоны» — правда, вот штурмовать Ленинград ими было никак нельзя».
Корректировщик артиллерийского огня Ганс Мауэрман тоже не питал особых иллюзий относительно исхода этих рискованных атак. Он не скрывал чувства облегчения:
«И потом вдруг — «хальт»! Впрочем, народ, скорее, был рад этому. А то что ни день, то атака, и результаты никогда не предугадаешь. И с точки зрения будущих тягот и лишений эта пауза оказалась как нельзя кстати. Мы испытывали и стыд, и в то же время облегчение».
Генерал-фельдмаршал фон Лееб продолжал форсировать это явно неудачное наступление несмотря на приказ о передаче танковых сил на центральный участок Восточного фронта. Но наступление по-прежнему не вытанцовывалось. Высказывание Гальдера от 8 июля:
«Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки».
Не успел Лееб предпринять последнюю попытку пробиться в город 6 сентября, как Гальдер уже заявил, что, дескать, «наша цель достигнута». И в полном соответствии с пожеланиями Гитлера обозначил Ленинград как «второстепенный театр военных действий». Таким образом, Лееб был лишен возможности победоносно войти в поверженную «колыбель революции». Командующий группой армий «Север» вполне сознавал перспективу лишиться оперативной свободы в связи с необходимостью обеспечения поддержки наступления на Москву, начиная с середины сентября. «Конечно, для северного крыла это будет нелегко», — пояснял Гальдер в ответе на запрос фон Лееба касательно сохранения в его подчинении танкового корпуса Рейнхардта, а также 8-го танкового
Танк Т-26, уничтоженный внутренним взрывом
Как только Ленинград оказался в тисках блокады, на уровне штабов армий всерьез обсуждались способы уничтожения его жителей и базовой структуры. Стремительное продвижение немецких войск застало ленинградцев врасплох, город оказался не готов к жизни в условиях блокады. Еще до последнего наступления немцев 27 августа городской комитет обороны, оценив запасы продовольствия, пришел к выводу, что «их хватит на 17 дней, овощей — на 29, рыбы — на 16, мяса — на 25 и сливочного масла — на 28 дней».
Было принято решение об увеличении объема поставок продовольствия, но тут немцы перерезали железнодорожную магистраль. Между тем идеи умерщвления жителей посыпались как из рога изобилия — предлагались самые безумные проекты вплоть до сооружения гигантской ограды, через которую пропущен ток высокого напряжения. Наряду с этим выдвигались предложения выпустить из города всех пожилых людей, а также детей. Предлагали и отдать Ленинград финнам. Пуще огня боялись эпидемий, поскольку зараза могла перекинуться и на солдат вермахта. Почти все перечисленные меры оказались неосуществимыми по причине огромных людских резервов, необходимых для их практического осуществления.
Суть окончательного решения состояла в том, чтобы объявить миру о том, что, дескать, Сталин объявил Ленинград крепостью. Вот тогда можно было со спокойной совестью крепко-накрепко блокировать его и постепенно подвергать разрушению артобстрелами и авианалетами. И вот когда в городе воцарятся настоящий голод и террор, откроются «проходы», и обезумевшая масса жителей хлынет прочь из города, что, конечно же, станет головной болью для тыла Советов.
В итоге 7 октября вышла директива за подписью Йодля и Браухича:
«Капитуляция Ленинграда или в будущем Москвы не будут приняты, даже в случае, если таковые буду предложены неприятельской стороной».
Йоганнес Хаферкамп, пехотинец, воевавший под Ленинградом, после войны в сжатой форме сформулировал дилемму:
«Русские прекрасно понимали, что немцы наглухо закрыли все выходы из города, создав вокруг Ленинграда кольцо блокады. Таким образом, все его жители оказались в положении приговоренных к смертной казни через голод и болезни. Какие меры следовало предпринять Красной Армии для прорыва кольца окружения города? И какие меры планируют принять русские для обеспечения жителей хотя бы минимумом продуктов питания? Все дело в том, что население было обречено на вымирание, именно это и входило в планы нашего верховного командования».
Не составляет труда провести параллель между жителями осажденного Ленинграда и военнопленными — и тех, и других хладнокровно обрекли на гибель, что, конечно же, осуществлялось в рамках идеологии Третьего рейха. Отрывки из дневника службы тыла 27-й армии свидетельствуют о том, что такие намерения действительно были. В начале октября в ответе на запрос о мерах, предусмотренных для пропитания населения оккупированных районов России, говорилось, что «следует в первую очередь позаботиться о своих, а голодать — дело русских». Последовал отказ предоставить пропитание для населения оккупированных городов из армейских источников.