1941, Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии
Шрифт:
Интересная деталь. Согласно ноте, при заключении пакта 1939 г. советское правительство заявило, что оно «за исключением находившихся в состоянии разложения областей бывшего польского государства, не имеет намерения ни оккупировать государства, находящиеся в сфере его интересов, ни большевизиро-вать, ни присоединять их». Поэтому захват балтийских стран и война с Финляндией были расценены Германией как нарушения договоренностей.
При заключении первого договора в августе 1939 г. Литва оставалась за Германией, но потом была уступлена ею СССР «скрепя сердце и ради сохранения мира». Но после 15 июня 1940 г. вся Литва, включая
Советские притязания на Бессарабию и Сев. Буковину в 1940 г. тоже оказались неожиданностью для немцев, причем на размышление они получили всего 24 часа. Как сказано в ноте: «Несмотря на то что советское правительство при московских переговорах заявило, что оно со своей стороны никогда не проявит инициативу для разрешения бессарабского вопроса, германское правительство 24 июня получило от советского правительства сообщение, что оно решилось силой решить бессарабский вопрос. Одновременно сообщалось, что советские требования простираются также и на Буковину, т. е. на область, которая принадлежала прежней Австрийской Короне, никогда не принадлежала России и о которой в Москве в свое время вообще даже не говорилось».
Германия «ради сохранения мира и дружбы» посоветовала Румынии уступить эти территории СССР. «Эти области были также немедленно присоединены к Советскому Союзу, подверглись большевизации и были тем самым фактически разорены». И далее: «гОккупацией и большевизацией всей сферы интересов, предоставленной германским правительством в Москве Советскому Союзу, советское правительство ясно и недвусмысленно действовало в противоречии с московскими соглашениями».
После инцидента с захватом Бессарабии и Сев. Буковины у Германии не было больше сомнений, что СССР проводит враждебную ей политику. Явное подтверждение этому авторы ноты видят в найденном в Белграде докладе югославского военного атташе в Москве от 17 декабря 1940 г., в котором говорилось: «По заявлениям из советских кругов, вооружение воздушного флота, танков и артиллерии на основании опыта настоящей войны находится в полном ходу и будет в основном закончено до августа 1941 г. Это, по всей вероятности, крайний срок, до которого нельзя ожидать крупных перемен в советской внешней политике».
Для устранения недоразумений в августе 1940 года в Берлин прибывает Молотов и предъявляет новые территориальные требования, перечисленные в ноте:
«1. Советский Союз желает дать Болгарии гарантии и сверх того заключить с этим государством пакт о взаимопомощи по образцу пактов, заключенных в балтийских краях, т. е. также с образованием военных опорных пунктов...
2. Советский Союз требует заключения соглашения с Турцией с целью создания баз для сухопутных и морских военных сил СССР у Босфора и Дарданелл на основе долгосрочного пакта. В случае, если бы Турция не заявила о своем согласии на это, Германия и Италия должны присоединиться к советским дипломатическим мерам для осуществления этого требования...
3. Советский Союз снова заявляет, что чувствует себя под угрозой со стороны Финляндии и поэтому требует полного предоставления ему Финляндии со стороны Германии, что на деле означало бы оккупацию этого государства и гибель финского народа».
По всем этим пунктам, «являвшимся
Далее в ноте перечисляются другие примеры враждебного отношения СССР к Германии в политической и военной сфере — поддержка путча в Югославии, настраивание Турции и Румынии против Германии и, наконец, сосредоточение против Германии на западных границах «не менее 160 дивизий» (! —Д.Х.).
Заканчивается Нота так:
«Вопреки всем взятым на себя обязательствам и в грубом противоречии своим торжественным заявлениям, советское правительство заняло позицию против Германии.
Оно не только продолжало свои направленные против Германии и Европы попытки разложения, но еще усилило их с началом войны; оно во все усиливавшейся степени с враждебностью направляло свою политику против Германии и сосредоточило все свои военные силы у германской границы с готовностью быстрого нападения.
Тем самым советское правительство изменило своим договорам и соглашениям с Германией и нарушило их... Поэтому Фюрер теперь дал приказ германской армии выступить против этой угрозы со всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. Германский народ сознает, что в предстоящей борьбе он выступает не только на защиту родины, но что он также призван спасти весь культурный мир от смертельной опасности большевизма и проложить путь к истинному социальному возрождению Европы».
Разумеется, фюрер врет по поводу собственных целей. Риторика Гитлера насчет спасения культурного мира от большевизма была такой же подставой, как и соответствующие декларации Сталина о спасении мира от фашистской угрозы. От себя ни тот ни другой мир спасать не собирались.
Но цели и политика Сталина обрисованы в этом документе достаточно верно. Весной 1941 г. Германии следовало весьма серьезно опасаться за свою безопасность. И уж никак не стоило полагаться на обещания Сталина соблюдать договоренности с Гитлером. При всем желании Гитлера рано или поздно расправиться с Советским Союзом время для расширения «немецкого жизненного пространства» на Восток, если допустить, что именно этим он намерен был заниматься, было выбрано крайне неудачно. Европа захвачена, но не замирена и не освоена. Англия заблокирована на острове, но перспективы победы над ней весьма проблематичны. Зато на горизонте светится очень реальная перспектива войны с Америкой. А на востоке нависает Сталин, откровенно плюющий на любые соглашения и сосредоточивший на границе 5-миллионную армию в последней стадии готовности к нападению. В этих условиях начало войны на два фронта было отчаянной и, как показал опыт, безнадежной попыткой Гитлера переломить ситуацию.
Вообще-то, нарушение Советским Союзом откровенно преступного договора с Германией 1939 г. можно было бы только приветствовать, если бы целью было предотвращение войны в союзе с Западом. Увы, цели Сталина были диаметрально противоположными.
Итак, нападение Вермахта летом 1941 г. было изначально превентивным в стратегическом смысле. Оно предупреждало очевидное и неминуемое нападение Сталина в ближайшем и вполне обозримом будущем. Но превентивным в краткосрочном, тактическом смысле оно стало де-факто, неожиданно для немецкого руководства, обнаружившего только задним числом, какой опасности им удалось в тот момент избежать. Впрочем, эта удача не помогла Германии в конечном счете выиграть войну.