1941. Друид. Второй шанс
Шрифт:
— Это что шутка такая?
В голову ему вдруг пришло, что это просто розыгрыш. Может кто из его частых гостей такое учудил?
— Никитка, наверное, стервец, где-то дрессированного бобра раздобыл.
Хмыкнув, опустился на корточки. Ему вдруг показалось, что он что-то необычное на брюшке зверька разглядел. И точно…
— Хм…
На бобриной шее, прячась в густом меху, прятался небольшой металлический предмет. Латунь в свете уличного фонаря сверкнула, так бы не заметил.
— Патрон, что ли?
Похоже, у животного
— Послание, скорее всего, какое-то…
Почувствовав человеческие пальцы, зверёк тут же о них доверчиво потерся. Даже вроде то ли фыркнул, то мурлыкнул при этом.
— Хм, даже волнительно как-то.
С удивлением ощутил внутри себя какое-то детское, уже давно забытое, чувство, с которым давным-давно ждал подарка или поездки с отцом на рынок. Это было сладостной предвкушение тайны, хорошего и доброго.
Не удержавшись, широко улыбнулся. Ну, сейчас он все узнаёт.
— Так… Крепко пробка сидит…
Наконец, затылка поддалась его усилиям и выскочила из патрона. Следом оттуда выпала и записка. Значит, он оказался совершенно прав — в патроне было сообщение. Осталось лишь узнать от кого и почему его доставили именно таким причудливым способом.
— Женский, кажется, подчерк…
Дальше Сталин уже читал написанное карандашом. Затих так, что со статуей спутать можно.
И надо совершенно точно сказать, что сейчас от его благодушия не осталось и следа. Он постепенно приходил в ярость.
— Неужели правда? Они что, суки, совсем страх потеряли? — листок в его руке с Христос превратился в бесформенный комок бумаги. — Да я им…
Про эту девчонку, Зою Космодемьянскую, ещё в газете писали — про подвиг её отряда, про её личное мужество, а они её под арест?! Ещё более дико в письме звучали слово про нежелание принимать действия по спасению его сына Якова.
— Если это все правда…
Сталин вдруг резко развернулся, пугая бедного бобра, и быстро пошел в сторону дома.
О произошедшем в эту ночь потом еще долго ходили самые настоящие легенды. Телефонистки рассказывали друг другу под большим секретом, как сам Верховный по телефону днем с огнем искал какого-то простого капитана государственной безопасности из 106-го гвардейского стрелкового полка. Связавшись же, обложил его таким матом, что немногие, вообще, что-то подобное слышали.
Глава 19
В первые часы Зоя ещё была способна удивляться. Но последовавшие следом события оказались настолько стремительными и невероятными, что она напрочь лишилась этой способности.
Ещё только вчера вечером девушка мерзла в арестантской землянке и готовилась к трибуналу, а уже через день ее выпускал оттуда сам
Дальше было больше. За какие-то минуты перед ней оказались новая, ещё необмятая, полевая форма с настоящими хромовыми сапогами, белоснежный полушубок с укороченным по моде низом и тёплой меховой шапкой. А на свертке с одеждой, о чудо, красовалась пушистые кроличьи варежки, о которых она когда-то мечтала!
Едва Зоя оказалась одета, обута, накормлена и напоена, как ее тут же посадили в жарко накопленный автомобиль и с ветерком домчали до ближайшей станции. Там ее уже ждал стоящий под парами локомотив с парой настоящих купейных вагонов ещё царской постройки и почти сотня взмыленных, несмотря на мороз, бойцов и командиров государственной безопасности, оказавшихся ее охраной. Удивительно, но так, как ее, даже комдива не охраняли.
И вот, когда удивляться она уже больше не могла, сопровождающий лейтенант, хмурый парень с шикарной челкой принёс ей чашку горячего ароматного чая и тихо произнёс:
— Ни о чем не беспокойтесь, товарищ Космодемьянская. Товарищ Сталин приказал, чтобы с вас и волос не упал. Целый гвардейский полк с усилением для вашего сопровождения выделили…
У девушки от этих слов все внутри аж затрепетало. Получалось, ее письмо дошло до адресата, и товарищ Сталин прочитал то, что она написала. Ах, милый, милый бобер, он все же сумел это сделать.
— Вам это… бутерброд сделать? — парень все еще стоял рядом. Причем делал такой вид, словно готов был ее защитить от всех опасностей сразу. — С колбасой, а?
Она, все еще находясь под впечатлением от услышанного, медленно качнула головой. Какой еще бутерброд, если скоро встретиться с самим товарищемСталиным!
— Мне же ему столько всего надо рассказать… — тихо-тихо, одними губами прошептала она. — Он же столько всего еще не знает.
И едва за лейтенантом, закрылась дверь купе, как Зоя тут же вытащила толстую тетрадку из сумки и пару карандашей. В песенник она записывала понравившиеся ей песни, лелея мечту, когда-нибудь их все выучить и спеть на большом концерте. Сейчас же хотела написать то, что будет рассказывать в Кремле. Слишком уж многое она знала.
– … Главное, про Гвена рассказать, — из под грифеля выходили большие аккуратные буквы, словно на уроке по чистописанию. — Он же столько всего может…
А закончила она писать уже глубоко за полночь, когда уже больше никаких сил не оставалось. Глаза слипались, и карандаш выпадал из пальцев. И в какой-то момент Зоя так и задремала прямо за столом, положив голову на тетрадь.
Утром же закончить работы ей так и не дали. Стуча колесами и выдавая пронзительные гудки, поезд прибыл на московский вокзал, где ее уже встречали.