1941. Друид. Второй шанс
Шрифт:
— Безобразие. Почему без приказ…
Но договорить Кубе так и не смог. Массивная двухстворчатая дверь из дуба вдруг с хрустом разлетелась на части, а внутрь влетело тело того самого бедолаги-ефрейтора. Следом кто-то, словно бумеранг, метнул дверцу от машины, срезавшую не успевшего ничего понять солдата.
— Охрана! Стреляйте! Какого черта никто не стреля… — Кубе пытался вытащить пистолет из кобуры, но он, словно специально, не подавался. — Стреляйте, олухи!
Сухо защелкали карабины, затрещали автоматы! Воздух наполнился жужжанием пуль! Чьим-то выстрелом перебило электрический
— Охрана! Охрана!
Кубе тыкал по сторонам вытащенным пистолетом, не понимая, что ему делать.
— Охра…
Пытаясь издать очередной истошный вопль, гауляйтер снова открыл рот. Но его горло вдруг оказалось сдавлено.
— Хр…
Следом его схватили и, как маленького ребенка, забросили на чью-то спину. Конечно, Кубе пытался вырваться. Даже удачно лягнул кого-то, но от сильного удара в зубы «вырубился»…
Темнота зимнего леса подступала все ближе и ближе. Костер медленно догорал. От горы дров почти ничего не осталось. Багровые сполохи огня жадно обгладывали несколько сиротливо лежащих веток.
—… Мороз крепчает, — Власик, личный посланник Сталина, поежился, кутаясь в шинель. Ладони тянул к затухающему огню, пытаясь' захватить остатки жара. — Дровишек бы подкинуть, а то замерзнем. И, вообще, товарищ Гвен, чего мы ждем? Вы так ничего и не ответили на наше предложение.
Друид, сидевший с другой стороны костра, сверкнул глазами. Его взгляд стал нехорошим, отталкивающим, и даже, кажется, угрожающим. Но через мгновение это ощущение пропало.
— Священное пламя должно гореть ровно тот срок, который отмерен для испытания учеников. Еще час, и все закончится. Тогда и будем говорить, — глухо произнес Гвен, косясь в сторону деревьев. Он ждал еще одного ученика. — Подождем…
Все остальные ученики, что отправились за священной добычей для Живого Леса, уже вернулись. Ни один не предстал перед костром с пустыми руками, каждый принес достойный дар. А некоторые смогли удивить даже Гвена, сделав просто невероятное. Один привел за собой почти целый взвод немецких саперов, привязанных веревками друг к другу. Крепко связанным, им оставалось лишь дорогу показывать, чтобы в лесу не заблудились. Двое других вернулись с техникой — парой грузовиков и настоящим танком. Последний из вернувшихся с испытания, отличился сильнее всех. В баке полевой кухни пробрался на аэродром и подорвал связкой гранатой столовую с солдатами. Найдя пару летчиков, заставил их поднять в воздух один из средних транспортников и отвезти его на партизанскую базу.
— Пока горит священное пламя, мы будем ждать, — добавил парень, глядя на затухающее пламя. Как раз занялась последняя осиновая чурка, став громко потрескивать в огне. — Он обязательно придет.
Власик, скрипнув зубами, поднял ворот шинели. Что-то ему мало верилось, что кто-то еще вернется. К вечеру мороз стал усиливаться и лазить по лесу сейчас было бы настоящим самоубийством.
Он встал и пару раз притопнул. Ноги и в валенках мерзли. По опыту знал, скоро пальцы потеряют чувствительность.
— Все, хватит! — решительно рубанул он рукой воздух. — Дава…
Внезапно
Все, словно по команде, повернулись в ту сторону. Тишина стала совсем оглушающей.
Хруст снега становился все громче и громче. Наконец, из темноты появилась огромная горбатая фигура, через мгновение превратившаяся в обычного человека с ношей на плечах.
— Я успел, учитель! — снова послышался хриплый голос с неуловимым кавказским акцентом. — Священный огонь ещё горит… А это мой дар духам Живого Леса.
Скинул свою ношу прямо к костра, а она тут же отозвалась глухим недовольным бормотанием.
— Яша? Ты? — встрепенулся Власик, к своему дикому удивлению узнав в бойце Якова Джугашвили, сына самого товарища Сталина. А они ведь в том числе и за ним прилетели. — Яша…
Бросился к нему, крепко обнимая. Ведь, Якова с самого младенчества знал. Считай, на его руках вырос. Нянчился с ним, споли вытирал, задницу подтирал.
— Яша, ты живой, живой. Чертяка, мы же тебя уже похоронили! — никак не мог успокоиться Власик. Он же день и ночью, двадцать четыре часа в сутки, находился рядом с его отцом, и видел, как тот переживал плен сына. — Понимаешь это?!
Тот тоже его обнял, хлопая по спине.
— Подожди, дядя Коля. Поговорим еще. Мне сейчас этого гада показать нужно, — Яков пнул немецкую тушу. — Вильгельма Кубе, гауляйтера всей Белорусии, приволок.
У Власика аж язык отнялся от такого. Он быстро нагнулся к телу и стал его тормошить, освобождая от веревок. Перевернул и стал вглядываться в лицо.
— Имя? Звание? Ну? — каждый вопрос сопровождал сильным тычком. — Быстро?!
Из нагрудного кармана пленного вытащил небольшую офицерскую книжку.
— Мать вашу, точно Кубе! — чуть не задохнулся Власик. — Сам Вильгельм Кубе! Доверенное лицо Гитлера! Яша ты взял самого Кубе! Знаешь, что теперь будет?! Мы же его, как обезьянку будем всем дипломатам показывать? Да Гитлера кондратий в своем бункере хватит! Ха-ха-ха!
[1]В 1942 году в Минске в местечке Яма было расстреляно и закопано живьем более 3-х тысяч человек. Когда закапывали кричащих детей, гаулейтер Кубе подходил к траншее и бросал им конфеты.
Глава 25
Оперативная сводка СовИнформБюро от 12 мая 1942 г.
«… С пролетарской яростью сражаются с врагом бойцы партизанского отряда „Имени маршала Советского Союза С. М. Буденнова“. Только за неделю боев партизанами уничтожено и повреждено 5 немецких танков, 14 автомашин с войсками и грузами, 3 автоцистерны с горючим, 31 повозка с боеприпасами и войсками, 19 орудий, 9 зенитно-пулеметных точек, 16 минометов, взорвано 6 складов с боеприпасами, разрушено 4 железнодорожных моста, рассеяно и частично уничтожено до двух полков пехоты противника. За грамотное руководство подразделением и личную храбрость в бою командир партизанского отряда „Имени маршала Советского Союза С. М. Буденова“ награждается высоким званием героя Советского Союза…».