1942: Реквием по заградотряду
Шрифт:
– Я вас слушаю, – хрипло сказал Севка. – Я…
– Не нужно так волноваться, – посоветовал телефон. – Ничего особо страшного. Просто нужно убить четырех человек.
– Пошел ты…
– Раньше вы предлагали не устраивающие вас вещи и понятия засунуть в задницу. Собеседнику, естественно. Но насколько я помню, ничем хорошим для вас тот наш разговор не закончился.
– Кто это говорит? – Севкин голос сорвался на крик.
– Спокойнее, молодой человек, спокойнее. Во-первых, вы должны Александру Федоровичу Чалому. И он ваш долг передал
– Чалый?.. – упавшим голосом переспросил Севка.
– Я неразборчиво говорю? – поинтересовался телефон. – А вот я вас прекрасно слышу. Восторга в ваших словах не улавливаю, а так, каждое слово – отчетливо и однозначно. Не нужно кричать, а то люди начнут обращать на вас внимание…
– Вы… Это Орлов?
– Да… в смысле – нет, это не Орлов. Орлов занят, все остальные тоже заняты. Поэтому беседу с вами поручили мне.
– Либо вы сейчас называете себя, либо…
– Нервы, Всеволод, нервы… Так в наши игры не играют. Вы теряете возможность получить информацию, которая, может быть, позволит принять единственно верное решение. А вы…
– А я – дома, если вы не в курсе, – закипая, выпалил Севка. – Я дома, я счастлив, мне никого не нужно убивать и, что самое главное, меня никто не хочет убивать. Во всяком случае, пока.
– Вот. Совершенно верная оговорка – пока.
– Это угроза?
– Нет, конечно. Я угрожаю только в самых крайних случаях, когда это необходимо и является единственным способом получить нужный результат. Сейчас же в угрозах нет необходимости… Пока.
Севка снова оглянулся на Костю. Спор продолжался, драка не началась.
Пока, мысленно сказал Севка. И вздохнул.
– Не нужно все время оглядываться на Константина, он все равно вам ничего не посоветует. Константин – очень дисциплинированный человек. Услышав от меня о четверых, которых нужно убить, он только уточнил бы время и место. Но без вас он, пожалуй, не справится. Так что, решать будете вы.
Твою мать, пробормотал Севка, с трудом подавляя желание посмотреть по сторонам. Если этот гад увидел, как Севка оглянулся на Костю, то стоит он, значит, сейчас где-то неподалеку и смотрит, ухмыляясь. Но так стоит, что сразу его и не заметишь. Зачем тогда, спрашивается, выглядеть смешным?
Бесило то, что Севка никак не мог вспомнить, кому принадлежит голос. Кому-то, кто знает Орлова и Чалого, кто знает все о Севке, кто хорошо ориентируется в вопросах воронок. И у кого очень специфическая манера общаться с людьми. И кого наверняка знает Севка. Должен знать, но не может вспомнить.
– Мы можем встретиться, – сказал после паузы Севка.
– Уже лучше, – одобрил голос. – Значительно лучше. Теперь называйте время и место.
– Здесь и сейчас.
– Смешно, – сказал голос. – Вы полагаете, что я у вас за спиной?
– Ну, не за спиной, но где-то рядом.
– Ошибаетесь, – прозвучало над самым ухом у Севки. – Я – как раз за спиной.
Севка шарахнулся в сторону, нога поехала по льду, но равновесие удержать удалось. Севка медленно
– Здравствуйте, Всеволод Александрович, – сказал Евграф Павлович, приглаживая седой клинышек бородки. – Рад вас видеть. Искренне рад.
Гарнитура сотового телефона очень забавно смотрелась на генерале царской армии.
Для человека, погибшего в сорок первом году, Евграф Павлович выглядел очень живо. И даже бодро.
– Вы… – Севка откашлялся. – Вы – живы?
– Вы сами-то себя слышите? – ворчливо осведомился Евграф Павлович. – Вы полагаете, что я могу ответить: нет? Я не жив, я мертв, убит бомбой и сгорел в последовавшем за взрывом пожаре.
– И похоронен с воинскими почестями, – пробормотал Севка. – В закрытом гробу.
– Красивые получились похороны, – улыбнулся Евграф Павлович. – Несколько скомканные, но тем не менее трогательные. Ты очень хорошо сказал…
– Урод.
– Я?
– Вы.
– Не слишком вежливо, но я вас прощаю. Спишем на шок. Если честно, я надеялся, что вы меня узнаете по голосу. И даже намекнул вам, вставил цитату из нашего с вами первого разговора…
– Про задницу? Тогда можете не просто засунуть туда что-то, а и сами…
– Здравствуйте, Евграф Павлович, – сказал Костя. – Хорошо выглядите.
Генерал стащил с руки перчатку, пожал Косте руку.
– А я смотрю – вроде бы вы. Полгода не виделись. У вас все нормально? Как там, в штабе Орлова?
– Ты… – Севка задохнулся от обиды. – Ты знал, что Евграф Павлович жив?..
– Конечно. Я вывозил его библиотеку с архивами, я же подбросил в квартиру труп на подмену, – в лице Кости ничего не изменилось, легкая улыбка смотрелась очень естественно и искренне. – Ты же сам предупредил о дате гибели. А тебя Орлов. Думаешь, Дед настолько впал в маразм, что решил бы умереть вместе со своими книгами после предупреждения?
– Но я…
– А вы, Всеволод Александрович, очень естественно смотрелись на кладбище. И возле руин дома, когда пытались раскапывать битый кирпич. И вам нечего было скрывать на допросах, между прочим. А ведь все могло случиться. Вас бы поймали на неискренности, копнули бы глубже, вы бы потекли, и пришлось бы вас или сдавать, или выводить, или, что вероятнее, просто убирать, – генерал говорил спокойно, как о чем-то отвлеченном и к присутствующим касательства не имеющем. – А сейчас предлагаю укрыться в каком-нибудь теплом месте и продолжить разговор.
– Давайте, – сказал Костя.
– А не хочу, – выпалил Севка. – Не желаю. Все. Я вам уже говорил – дома я. Дома. Мне здесь хорошо, тепло и уютно. И никого я не хочу убивать. Все, я пришел с войны. Хотите стрелять и дальше – без меня. И ты, Костя, можешь сваливать с дедушкой куда угодно и в когда угодно. А я…
– Сева, ты долго еще? – спросил Богдан. – Через десять минут встреча…
– Вот, – сказал Севка. – У меня через десять минут встреча. И я пойду водку пить… И…
– И убьете человека, – вежливо улыбнулся Евграф Павлович.