1945. Год победы

Бешанов Владимир Васильевич

Надо заметить, что дивизия «Валлония» насчитывала всего лишь около 3 тысяч человек, то есть представляла собой всего лишь усиленный полк. В дивизии «Нордланд» имелось 30 танков и 30 самоходок, в дивизии «Фюрер» — 56 танков и 32 единицы StuG III, в дивизии «Гольштейн» — 25 танков. В самом боеспособном соединении, дивизии СС «Фрундсберг», насчитывалось свыше 20 тысяч человек личного состава, 87 танков и 28 самоходных зениток и истребителей танков. С учетом батальона «тигров» (17 исправных машин) в двух ударных группировках было около 300 единиц бронетехники. Маловероятно, чтобы они могли прорваться в тыл 1-го Белорусского фронта, а уж тем более нанести поражение его танковым армиям и окружить часть советских войск. Во всяком случае, не в 1945-м и не под руководством Гиммлера.

Правда, в первый день немцам, потеснив части 47-й и 61-й армий на 8–12 километров к югу, удалось захватить Бан и Пиритц,

пробить коридор к Арнсвальде и деблокировать свои войска. Но прорыва советского фронта не вышло. Неоднократные контратаки корпусов 2-й гвардейской танковой армии Богданова выливались во встречное сражение с танками противника, в котором ни одной из сторон не удалось добиться решающего успеха. В германском Генштабе чуть ли не начали открывать бутылки с шампанским: «16 и 17 февраля наступление проходило весьма успешно; мы начали надеяться, несмотря на все трудности и сомнения, на удачу этой операции, рассчитывая получить время, необходимое для проведения дальнейших мероприятий». Штайнеру удалось остановить продвижение правого крыла Белорусского фронта, взять 3 тысячи пленных и заставить русских слегка попятиться назад. Но и только. «Пантерам» не хватало топлива: «Экипажи имели приказ о том, что, если танк подбит, их первой задачей является слить топливо, как только ослабеет огонь противника». Поддержки авиации почти не было. В довершение всего в автомобильной аварии серьезно пострадал генерал Венк, «и с ним исчез последний шанс Гудериана держать под личным контролем Арнсвальдскую операцию». Немецкое наступление застопорилось, едва начавшись.

Жуков, имея на своем правом фланге достаточные силы, «несмотря на некоторое осложнение обстановки», считал, что основной задачей подчиненных ему войск остается подготовка и проведение наступательной операции на берлинском направлении. Заодно, не отвлекаясь от основной цели, можно помочь Рокоссовскому. Тем более что приказ Ставки об овладении Берлином никто не отменял.

16 февраля Георгий Константинович предложил следующий вариант: с целью оказания помощи 2-му Белорусскому фронту нанести сильный удар по врагу и, отбросив его на север, выйти на фронт Лубов, Темпельбург, Фалькенбург, Голлнов и перерезать пути отхода померанской группировке противника на запад. Для выполнения этой задачи привлекались 61-я и 2-я гвардейская танковая армии, 7-й гвардейский кавалерийский и 9-й танковый корпуса, 1-я армия Войска Польского и часть сил 3-й ударной армии. Остальные силы правого крыла фронта должны были продолжать выполнять ранее поставленные задачи по выходу на рубеж реки Одер. И это решение Ставка утвердила, и 19 февраля войска правого крыла 1-го Белорусского фронта перешли в наступление на участке от Каллис до Бан. И снова атаки сменялись контратаками при неизменной линии фронта. Есть даже такая формулировка: «Соединения 2-й гвардейской танковой армии, действовавшие на штаргардском направлении и в районах Пиритц и Бан, перейти в наступление не смогли, так как были связаны тяжелыми боями, отражая контрудары противника». Интересно, что в наших военно-исторических анналах это сражение не удостоилось даже названия и в статических сборниках потерь не фигурирует.

21 февраля директивой, направленной в группы армий «Висла» и «Центр», Гитлер объявил о сворачивании операции «Солнцестояние». Немцы оставили Арнсвальде и отступили на север. Вышедший из доверия штаб Штайнера был переправлен на другой берег Одера, где стал действовать как штаб сбора отставших военнослужащих. Одно корпусное управление и три дивизии, в том числе танковая СС «Фрундсберг», из состава 11-й армии передавались в группу «Центр», «Фанаты фюрера» отправлялись латать дыры в Силезии. Оставшиеся соединения принимал под свое командование вывезенный из Кёнигсберга штаб 3-й танковой армии.

В представленном Гитлеру 26 февраля аналитическом обзоре, составленном отделом «Иностранные армии Востока», делалось предположение, что после провала немецкого контрудара в районе Штаргарда советская сторона сосредоточит основные усилия «исключительно на решающем западном направлении». Однако фюрер, если верить записям Геббельса, был убежден, «что Советы не намерены сразу двигаться на Берлин», и ожидал удара советских армий в Восточной Померании:

«Наши генштабисты ожидали от Советов точно такой же ошибки, какую мы сами допустили поздней осенью 1941 года при разработке планов окружения Москвы, а именно: идти прямо на столицу врага, не оглядываясь ни направо, ни налево и не заботясь о прикрытии флангов. С этим мы здорово просчитались в свое время. И фюрер постоянно подчеркивал, что Советы не повторят этой ошибки, но его генералы не захотели ему поверить».

А Гитлер снова оказался прав.

«Солнцестояние» и концентрация сил противника на флангах заставили Ставку и Генштаб

задуматься, а вдруг немцы способны нанести более мощный удар, тем более что было неясно, куда пропала 6-я танковая армия СС:

«В сложившейся обстановке немцы могли перехватить у нас инициативу и сорвать задуманную операцию…

Даже при последнем издыхании фашистский зверь оставался опасным зверем, способным унести в могилу сотни тысяч человеческих жизней. А помимо того, неудача под Берлином грозила обернуться и скверными политическими последствиями…

Ставка, Генеральный штаб, военные советы фронтов снова и снова сопоставляли наши возможности с возможностями противника и в конечном счете пришли к прежнему выводу: не накопив на Одере достаточных запасов материальных средств, не будучи в состоянии использовать всю мощь авиации и артиллерии, не обезопасив фланги, мы не можем бросить свои армии в наступление на столицу Германии. Риск в данном случае был неуместен. Политические и военные последствия в случае неудачи на завершающем этапе войны могли оказаться для нас крайне тяжелыми и непоправимыми».

Не важно, насколько реальна или иллюзорна была угроза — Сталин не хотел ни малейшей доли риска. Он прекрасно помнил, как в 1920 году «Даешь Берлин» обернулся «Чудом на Висле».

Отсюда следовало вполне логичное решение: покончить в кратчайший срок с восточно-померанской группировкой врага и высвободить как можно больше сил для нанесения решающего удара на берлинском направлении. Благо время в запасе еще имелось: армии союзников едва начали свое движение к Рейну.

Еще 20 февраля Жуков доложил в Ставку о необходимости временного перехода к жесткой обороне по всему 1-му Белорусскому фронту. До начала наступления войск 2-го Белорусского фронта маршал намеревался изматывать врага, а затем частью сил нанести удар на Голлнов, чтобы отрезать немецкую группировку в Восточной Померании от остальной Германии. При наличии успеха у Рокоссовского предполагалось перейти в наступление всеми силами правого крыла 1-го Белорусского фронта в северо-западном направлении и совместными усилиями полностью уничтожить противника в Померании. Ударом из района восточнее Арнсвальде Жуков планировал расчленить войска противника и выйти к побережью Балтийского моря и Одеру — от Кольберга до Цедена. Перед 1-й армией Войска Польского, 3-й ударной с 9-м танковым корпусом и 1-й гвардейской танковой армиями ставилась задача нанести удары в северо-восточном направлении на Бельгард и Кольберг, а перед 61-й с 7-м гвардейским кавалерийским корпусом и 2-й гвардейской танковой армиями — на север и северо-запад в направлении Каммина и Голлнова. 47-я армия с 1-м гвардейским механизированным корпусом должны были нанести удар на Альтдамм. Разгром основных сил 11-й армии противника командующий войсками фронта предполагал осуществить в течение пяти-семи дней, а очищение всей территории Померании к западу от меридиана Нойштеттин, Кёрлин, Кольберг до реки Одер — в течение 14–16 суток.

Таким образом, общий замысел, утвержденный Ставкой 22 февраля, состоял в том, чтобы ударами 2-го Белорусского фронта в общем направлении на Кезлин, а войсками правого крыла 1-го Белорусского фронта на Кольберг расчленить противостоящую группу армий «Висла», отсечь большую ее часть от основных сил германской армии и уничтожить. Войска Рокоссовского после овладения городом Кезлин и выхода на побережье Балтийского моря должны были развернуться фронтом на восток и наступать на Данциг и Готенхафен (Гдыню), очистить от противника восточную часть Померании и овладеть всеми портами от Данцига до Кольберга. Предполагалось, что войска Жукова повернут на запад, с тем чтобы выйти к Померанской бухте и очистить от врага правый берег Одера на участке от устья до Цедена.

Гудериану все-таки удалось повернуть советские войска от Берлина на север, в Померанию, и продлить агонию рейха на два месяца.

В ходе предварительного обсуждения операции Рокоссовский предлагал совместить удары смежных флангов двух фронтов по времени, однако начинать ему пришлось одному. Жукову разрешили выступить по готовности, но не позднее 1 марта.

Наступление 2-го Белорусского фронта возобновилось 24 февраля. После 40-минутной артиллерийской подготовки — на 10-километровом участке прорыва плотность составляла не менее 150 стволов на километр, не считая реактивной артиллерии, — пехота 19-й армии генерал-лейтенанта Г. К. Козлова, без танков сопровождения и авиационной поддержки, нанесла удар на стыке Рауса и Вейсса — из района юго-западнее Хойнице на Кезлин. На этом направлении оборонялись соединения 18-го горнострелкового корпуса 2-й немецкой армии, в состав которого входили 32-я пехотная дивизия, остатки 15-й (латышской) дивизии СС, бригада СС «Шарлемань», переименованная в 33-ю ваффен-гренадерскую дивизию, запасные и учебные части.