1953. Ликвидация Сталина
Шрифт:
В первый понедельник октября 1950 г. Вышинский вызвал Иннокентия Володина к себе и кратко разъяснил ему, чего, собственно, от него ждет. Сказал, что Сталин готовится к Большой войне, причем если не известить вовремя Запад о том, что локальные войны, которые отчасти уже начались в Корее, отчасти вскоре, возможно, начнутся в некоторых странах, есть не просто локальные войны, но прелюдия к Большой войне, то последствия могут быть самые катастрофические, и в первую очередь для нашей страны. Поэтому на него, Володина, возлагается ответственнейшая задача – по своим каналам сообщить на Запад, что все эти войны именно так и следует рассматривать. И принимать меры.
Глава МИД при этом подчеркнул, что задание не является обязательным, что риск
Оставшись один, Володин задумался. Это было страшно, если кто узнает, действительно в порошок ведь сотрут! Вот и Вышинский честно его предупредил – именно этими словами… Однако то, что рассказал Андрей Януариевич, было просто ужасно: раздувание корейского (или любого другого локального) конфликта до мировых масштабов могло кончиться всемирным апокалипсисом, причем особенно кошмарным по своим последствиям именно для России. К тому же Иннокентий Артемьевич уже давно не строил иллюзий по поводу сталинского режима.
Родился он в 1908 г. в семье ссыльных революционеров, хотя это и был, как тогда выражались, мезальянс: отец его был простым матросом, второстепенным участником Свеаборгского восстания моряков в 1906 г., мать же – интеллигентной петербургской барышней, пошедшей в эсеры (но не в боевую группу, то есть не в террористы-бомбометатели!). Тем не менее жили они в мире и согласии до самого 1917 г., когда пал проклятый царизм, который они оба так страстно ненавидели.
Разногласия начались, когда пришла свобода. Выяснилось, что мать – за мирное развитие теперь уже демократической России, а вот отец стал большевиком и поддержал Ленина. Окончательно семья разладилась после разгона Учредительного собрания и расстрела мирной демонстрации в его поддержку. Трудно сказать, что бы ждало семью, возможно, первым зарегистрированным Советской властью разводом стал бы не развод П.Е. Дыбенко и А.М. Коллонтай ( Суворов В . Очищение. М., 2001. С. 77), а развод супругов Володиных, но тут началась Гражданская война, и отец ушел на нее добровольцем. И не вернулся – погиб в боях с врангелевскими войсками под Каховкой.
Иннокентию как сыну погибшего героя Гражданской войны дорога везде была открыта. Он окончил МГИМО, стал кадровым дипломатом, объездил, как говорится, «весь свет» – от США до Сирии… Вот только мать похоронить не смог – она умерла (57 лет от роду) во время одной из его командировок в 1943 г. А он в это время находился в Сирии, то есть довольно далеко и от матери, и от войны, на побережье Средиземного моря, в райском уголке. Кстати, что это делал сталинский дипломат в стране, где прямых интересов у СССР в то время вроде бы не было?
К концу 1940-х гг. он был полковником (для краткости привожу военный аналог его звания), но занимал генерал-майорскую (опять-таки в переводе на военные звания) должность.
До какого-то момента Володин был вполне советским, более того – просталинским человеком, приученным «одним книгам верить, не проверяя, другие отвергать, не читая». Да и странно было бы обратное, учитывая его происхождение и воспитание! Но поездил по заграницам, насмотрелся и стал задумываться… Да, прав был Иосиф Виссарионович: любой контакт с тлетворной заграницей разлагает советского человека! Уж если Молотов, поездив по Америкам, больше не считал, что «нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять…», то что ждать от какого-то Володина! Так что скорее надо кончать с мировым капитализмом, пока он всех нас не разложил!
А то как-то прошлым летом поехал Иннокентий в деревню. Попросил у колхозницы молока, а она ответила: «Коров нету!» В деревне коров нету? Ему это показалось анекдотом. С детства помнил Пушкина, всего сто лет назад ведь было написано: на
Да тут еще и Вышинский кое-какой информацией поделился. Положение в сельском хозяйстве становится настолько плохим, сказал он, что, если продолжать подготовку к войне нынешними темпами, не давая в то же время средств на поднятие сельского хозяйства, то того относительного благополучия, которое есть сегодня в Москве и еще в 10–15 привилегированных городах, может надолго не хватить. И что тогда? Голод начнется по всей стране? Вполне возможно! Вот почему Сталин вынужден торопиться.
Немцы за три года оккупации уничтожили 70 тысяч сел и деревень, разграбили 98 тысяч колхозов и 1876 совхозов, при этом даже в районах, не подвергавшихся оккупации, материально-техническая база сельского хозяйства войной была сильно подорвана. Кстати, после войны Сталин согласился на оказание международной продовольственной помощи Украине и Белоруссии, но не принял ее для РСФСР, потому что иностранцы могли увидеть, что положение в сельском хозяйстве оставляет, мягко говоря, желать лучшего и в тех районах, которые в оккупации не были…
Сейчас тот факт, что к 1950 г. сельское хозяйство после войны надо было еще восстанавливать и восстанавливать, даже такие сталинисты, как Сергей Кремлев, вынуждены признавать ( Кремлев С. Если бы Берию не убили. С. 60), а тогда такое признание, да еще из уст главы МИДа, в новинку было. Володин удивленно спросил: как же так, Андрей Януариевич, ведь еще в прошлом году объявили, что промышленность оккупированных районов полностью восстановлена. Вышинский только и ответил: так то промышленность, а то сельское хозяйство. И рукой махнул: сам, мол, понимать должен… Не стал уточнять, что и в промышленности речь идет в основном о предприятиях ВПК (советский эвфемизм – «группа А» или «производство средств производства»).
Володин уж потом и сам об этом догадался, а теперь, соблюдая субординацию, не стал задавать еще один висевший у него на языке вопрос: но ведь и по колхозам ЦСУ еще в позапрошлом году объявило, что колхозная торговля на 22 % превзошла уровень 1940 г. Вспомнил зато, как был он в Великобритании – тоже в позапрошлом году. И в Лондоне в книжном магазине наткнулся на книгу некоего Джорджа Оруэлла «1984». Покупать такое произведение для советского дипломата, конечно, было смерти подобно, однако просмотреть (убедившись предварительно, разумеется, что соотечественников в магазине явно нет) успел.
Запомнил один эпизод: объявляют там, что недельная норма выдачи шоколада сокращается с 30 до 20 граммов; а на следующий день объявляют о том, как народ повсеместно выходит на демонстрации благодарности вождю («Старшему Брату») за то, что тот увеличил норму выдачи шоколада до 20 граммов. Теперь подумал Иннокентий: а что, если и с колхозной торговлей так же дела обстоят? Тем более кое в чем относительно колхозов он не так давно сам убедился…
(И прав ведь оказался! Много лет спустя эмигрировавший в Израиль советский экономист Наум Ясный докажет, что объем колхозной торговли в 1948 г. составил 35,5 млрд руб., при этом ЦСУ СССР просто безо всяких оснований пересчитало объем колхозной торговли 1940 г. с 41,2 до 29,1 млрд руб., и таким образом вместо уменьшения почти на 14 % получилось увеличение на 22 %). ( Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. С. 214.) Володин тогда об этом не знал, подумал только: не дай бог, 1984 год и в самом деле таким будет, как у этого англичанина написано!