1971
Шрифт:
еще был экземпляр у соседки, Марии Николаевны. На всякий случай - вдруг Капитолине Прокофьевне станет плохо, так та сможет ее проведать. Замки я все равно буду менять, но ключи у соседки забрал - так, на всякий случай. Не надо ставить людей перед соблазном. Люди слабы по своей сути, могут возникнуть всякие глупые мысли. Я и сам раздам вещи покойницы - тем, кто захочет их взять.
Так и сделал. Все вещи раздал соседям - набежала куча старушек, и как хлопотливые муравьи утащили и платья, и даже постельное белье. Уж не говоря о шубе из натурального каракуля
Фотографии (их было немного) собрал в отдельный пакет. Что с ними делать - не знаю. Решил пока что - пусть полежат. Только выбрал одну на памятник, на фарфоровый овал.
Квартира оказалась на самом деле очень хорошей - огромная комната с высокими потолками, и такая же большая, не как в хрущевках - кухня с газовой плитой. Ее спокойно можно было использовать как столовую. Ванная комната с совмещенным санузлом - тоже просторная, со здоровенной чугунной ванной. Все чистенькое, ухоженное - не раз, и не два я добрым словом помянул бывшую хозяйку квартиры. Ухаживала она за квартирой очень хорошо, не так, как многие из пожилых женщин, которым становится совершенно все равно - прохудился ли паркет, или подтекает кран в ванной.
Поминки провели в столовой рядом с домом. Пригласил всех соседей (кто пожелал), коллег из СП (тоже - кто пожелал). Похороны были скромными - народу было немного. Капитолина Прокофьевна, как я догадался, особой любовью у коллег и соседей не отличалась. Резкая в высказываниях, прямая, как штык - люди этого не любят.
Еще задумался - куда девать фронтовые награды Капитолины Прокофьевны. В могилу их закапывать нельзя, передать в музей - возьмут ли? Решил, что как и фотографии - пусть пока лежат. Каши не просят, места много не занимают - так о чем разговор?
Дома я объявился только к девятому мая, можно сказать - на праздники. Приехал восьмого мая вечером - уставший как, ломовая лошадь, и такой же взмыленный. Все-таки «копейка» это не иномарка, для которой преодолеть девятьсот километров плевое дело. Вернее не самой иномарке, а ее хозяину. Неудобные сиденья с короткими спинками, невозможность ехать быстро - машина новая, да и вообще она больше сотни ехать не должна - четыре передачи, не пять. Но - приехал, в двенадцатом часу ночи. И тут же начал таскать вещи в квартиру, подняв с постели продирающую глаза Зину. Она уже спала, когда я приехал.
Перетаскав, загнал машину во двор, под окна - за несколько часов вряд ли уж ее разуют, а завтра я куда-нибудь ее пристрою.
Ужинать не стал, сразу завалился спать - перед тем, само собой, постоял под струями горячего душа - смыл дорожную пыль и пот. Рассказывать Зине ничего не стал - поздно уже, отложили все разговоры на завтра. Лег у себя в комнате, Зина постелила мне там. Объяснила это тем, что не очень хорошо себя чувствует, так что лучше мне спать на своей кровати - потом все объяснит. Выяснять не стал - завалился
Первое, что сделал утром - пошел смотреть, что там с моим «жигуленком». Не лишили ли меня возможности передвигаться злые люди. Нет, не лишили. Но надо решать вопрос со стоянкой. Или с гаражом.
Когда шел мимо скамейки с вредными бабками, на которых я некогда навел страху, старые кошелки не удержались - кто-то из них в спину прошипел:
– Наворовали! Накупают машин! Заявление бы на них подать - пускай проверят!
Я не стал огрызаться - себе дороже. Это как с интернет-хейтерами, чем с ними вступать в перепалку, лучше закрыть страницу и забыть об этих моральных уродах. Они наслаждаются негативом - скандалами, дрязгами, питаются отрицательной энергией, вымещая свою никчемность и злобу на окружающих. Так что лучше просто не связываться.
Задумался - где же в самом деле пристроить машину? Это я и буду так каждый раз вставая утром гадать - в порядке моя «тачка», или уже на чурбачках стоит? Не дело. Даже пожалел, что купил. По большому счету она мне и не особенно была нужна. Если только покупки из «Березки» домой привезти, но для этого покупать машину и потом бросать на растерзание стервятникам - как- то очень уж глупо.
Решил потом разобраться с проблемой, а пока что позавтракать и поговорить с Зиной. С ней что-то не то, определенно! Странная какая-то…
На завтрак была яичница, финский сервелат, конфеты ассорти и горячий чай с лимонами. Вполне себе завтрак для голодного писателя. Зина почти не ела - только пила чай, прихлебывая из фарфорового бокала, и смотрела на меня отрешенно, как студент на преподавателя после вчерашней попойки. Когда и сидеть трудно, но и уйти никак нельзя.
А я рассказывал все, что случилось со мной в Москве за все эти насыщенные, суетливые дни. За исключением моей измены с Леночкой. Не надо грузить Зину излишними знаниями, я так считаю.
Рассказал, и с минуту мы сидели молча - я ел бутерброды и яичницу, Зина все так же смотрела в пространство. Потом она как-то сразу встрепенулась, будто вернулась мыслями из далекого далека, и выдала такое, от чего я просто охренел:
– Я беременна, Миша. У меня будет ребенок. А может и два.
Я закашлялся, чай полился у меня изо рта, из носа - просто фонтаном! Вот это новость! Вот это да! Как она сумела?! При ее-то диагнозе?! Она ведь после фронтового ранения в живот не может иметь детей!
– Ты чего так разволновался?
– голос Зины был холодным и каким-то… стальным - Я не собираюсь взваливать на тебя своего ребенка! Это только мой ребенок! Только мой! И я мечтала о нем всю свою жизнь!
– Ты чего, Зин?
– удивился я - Ты чего на меня сразу нападаешь? Я сказал что-то против? Да я счастлив за тебя! Счастлив, что ты исполнила свою мечту! Поздравляю!
Я встал, подошел к Зине, поднял ее со стула и обнял. Она уткнулась мне лицом в плечо и замерла, только вздрагивали плечи и спина. Она плакала. Железная леди - плакала!