1977. Кошмар Чапелтауна
Шрифт:
Глава двадцать первая
Я смотрю на часы – семь минут восьмого.
Я среди вересковых пустошей, иду через вересковые пустоши, подхожу к стулу, кожаному стулу с высокой спинкой, а перед стулом стоит на коленях женщина в белом, ее руки сложены в молитве, лицо закрыто волосами.
Я наклоняюсь и откидываю волосы с ее лица, и это – Кэрол, потом – Ка Су Пен. Она встает и показывает на свое длинное
livE.
И там, на вересковых пустошах, на ветру, под дождем, она задирает свое белое платье и накрывает им голову, показывая мне желтый распухший живот. Потом она опускает платье, но оно оказывается вывернутым наизнанку, и слово, написанное кровавыми пальцами, читается:
Evil.
И маленький мальчик в голубой пижаме выходит из-за стула с высокой спинкой и уводит ее вдоль по коридору – вытертый ковер, обшарпанные стены, вонь.
Мы подходим к двери и останавливаемся.
Комната номер 77.
Я очнулся от сна в своей машине. Я был весь мокрый от пота. Мою грудь сдавило, было трудно дышать.
Я посмотрел на часы на приборной доске.
Семь минут восьмого.
Черт.
Я стоял на Даркар-лейн, в Даркаре, у подъездной аллеи, ведущей к дому Радкина.
Я глянул в зеркало заднего обзора.
Ничего.
Я сидел и ждал.
Через двадцать минут женщина в пеньюаре открыла парадную дверь и забрала с крыльца две пол-литровые молочные бутылки.
Я подождал, пока она не закроет дверь, завел двигатель, включил радио и поехал прочь.
В сторону Уэйкфилда, по Дюйсберри Роуд, мимо Шоукросса, мимо Хэнгинг-Хитона, через центр Бэтли, слушая радио:
«Двое мужчин в масках ворвались в почтовое отделение в Шадвелле, избили работника отделения и его жену и скрылись, прихватив 750 фунтов стерлингов. В настоящий момент их разыскивает полиция. По словам очевидцев, один из преступников отличается «особой жестокостью». Мистер Эрик Гауэрс, шестидесяти пяти лет, и его жена Мэй, шестидесяти четырех лет, были доставлены в больницу, но вскоре отпущены домой».
Через центр Бэтли к окраине, где я припарковался на Брэдфорд-роуд, у китайского кафе, торгующего едой на вынос.
Сразу за газетным магазинчиком «РД-Ньюс».
Сразу за бронзовым «Датсуном-260».
Я позвонил ей домой.
Никого.
Я положил трубку.
Я снова стоял в красной телефонной будке и смотрел на окно над входом в магазинчик.
– Эрик дома?
– А кто спрашивает?
– Это его друг.
Джон Радкин стоял у окна,
– Это Эрик Холл.
– Деньги достал?
– Да.
– Будь на стоянке у парка Георга в полдень.
Я повесил трубку, не спуская глаз с Джона Радкина.
Я вернулся к машине и стал ждать.
Через полчаса Радкин вышел из газетного магазинчика с ребенком на руках. За ним вышла женщина в солнечных очках.
Мальчик был в голубой пижаме, женщина – вся в черном.
Они сели в «датсун» и уехали.
Я остался сидеть.
Через пять минут я вышел из машины и пошел за магазинчик, во двор, мимо помойных баков, сваленных в кучу мусорных мешков, гниющих картонных коробок, отсчитывая окна.
Я прибавил в уме. Два окна с двумя парами старых штор глядели на меня с тыльной стены дома, у подножия которой в асфальт были закатаны осколки бутылочного стекла.
Я толкнул красную деревянную дверь, затем медленно открыл ее.
Меньше всего мне сейчас хотелось увидеть коричневую морду пакистанца из магазинчика.
Я закрыл за собой дверь и стал двигаться на ощупь вдоль ящиков и газовых баллонов. Через некоторое время я добрался до новой двери.
Придумывая на всякий случай, что можно было бы сказать, я открыл ее.
Передо мной был коридор, ведущий в торговое помещение магазинчика. Он был заставлен до самого потолка коробками с чипсами «Уокер» и старыми журналами. Справа от меня была лестница.
Я решил рискнуть и стал осторожно подниматься по ней. На верхней площадке была белая застекленная дверь.
За стеклом было темно.
Я остановился и прислушался.
Тишина.
Я решил рискнуть по-крупному и подергал ручку.
Закрыто.
Черт.
Я снова подергал, чувствуя, что она должна поддаться.
Я достал перочинный нож и вставил его между рамой и дверью.
Кто не рискует —
Я навалился на него всем телом.
Без результата.
Тот не выигрывает —
Я попробовал снова.
Нож сломался, от рамы откололась щепка, я снова до крови порезал руку, но дверь была открыта.
Я стоял и прислушивался.
Ничего.
Еще один темный коридор.
Я обмотал руку носовым платком и пошел на цыпочках по коридору в переднюю часть квартиры. Из коридора вели три двери.
В квартире воняло. Не меньше запаха угнетали низкие потолки.
В гостиной стояли: тахта, стул, стол, телевизор и телефонный аппарат на картонной коробке. Пол был усыпан пустыми пакетами из-под чипсов и бутылками из-под лимонада.
Ковра на полу не было.
Только большое, бля, темное пятно на половицах.
Я вернулся в коридор и попробовал открыть первую дверь справа.
Эта дверь вела в маленькую пустую кухню.
Я толкнул дверь слева.
Она вела в спальню с парой старых плотных черных штор. Они были закрыты.