1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь

Мураками Харуки

— Те, кто тебя разыскивает, так бы не поступали. Таким способом ничего не добиться, а вот спугнуть тебя можно запросто.

— Но если это просто псих, почему он выбрал именно эту квартиру? Столько дверей вокруг! А я постоянно задергиваю шторы, чтобы с улицы было не видно света, сижу тихо как мышка, не вывешиваю на балконе белья. Но он уже который раз колотится именно в эту дверь — и больше ни в какую. Он знает, что я прячусь. И постоянно это

подчеркивает. И всячески пытается заставить меня открыть.

— Думаешь, явится снова?

— Не знаю. Но если его цель — добиться, чтоб я ему открыла, наверняка придет еще не раз.

— И тебя это пугает?

— Не пугает, — отвечает Аомамэ. — Просто не нравится.

— Мне тоже. Если он придет снова, мы не сможем заявить ни в «Эн-эйч-кей», ни в полицию. И даже если ты срочно вызовешь меня по телефону, я уже вряд ли его застану.

— Надеюсь, вызывать никого не придется, — говорит Аомамэ. — Сколько бы он ни провоцировал, я просто не открою ему, и все.

— Но он, видимо, станет провоцировать и как-нибудь иначе.

— Возможно, — хмурится Аомамэ. Коротко кашлянув, Тамару меняет тему:

— Каков результат теста?

— Положительный, — отвечает она.

— То есть ты залетела?

— Да. Сделала два разных теста, результат тот же.

В трубке повисает безмолвие каменной плиты, на которой пока не высекли ни иероглифа.

— Никаких сомнений?

— Я сразу знала. Просто хотела подтвердить.

Снова пауза. Словно Тамару поглаживает пальцами безмолвный камень.

— Должен спросить напрямую, — говорит он наконец. — Будешь рожать? Или избавишься?

— Избавляться не буду.

— Значит, будешь рожать?

— Если все пойдет хорошо, рожу в июне-июле. Тамару производит в уме несложный подсчет.

— Если так, придется немного изменить наши планы.

— Мне очень неловко.

— Не за что извиняться, — отвечает Тамару. — В любой ситуации женщина имеет право родить ребенка, и это право необходимо защищать.

— Звучит как в Декларации о правах человека, — говорит Аомамэ.

— И еще вопрос в лоб: ты разобралась, кто отец ребенка?

— Я ни с кем не спала с июня.

— Так что же это — непорочное зачатие?

— Если так выражаться, религиозные фанатики лопнут от ярости.

— Когда делаешь что-либо необычное, вокруг всегда кто-нибудь лопается от ярости, — парирует Тамару. — А вот если ты забеременела, нужно как можно раньше обратиться к врачу. Скрываться в этой квартире до самых родов не стоит.

Аомамэ задерживает

дыхание.

— Оставьте меня здесь до конца года. Я ничем вас не потревожу.

Тамару долго молчит. Затем произносит:

— До конца года можешь оставаться. Но уже в январе тебе придется переехать в безопасное место, куда можно прислать врача. Это ты понимаешь?

— Понимаю, — отвечает Аомамэ. Но без особой уверенности. А если до января она так и не встретит Тэнго, сможет ли отсюда уехать?

— Одна женщина как-то забеременела от меня, — неожиданно сообщает Тамару.

Аомамэ не сразу находит, что сказать.

— От вас? Но вы же…

— Все верно, я гей. Стопроцентный, без вариантов. Давно таким был, и сейчас такой же. Думаю, и в будущем это не изменится.

— И все-таки женщина от вас забеременела.

— Все когда-нибудь ошибаются, — отвечает Тамару абсолютно серьезно. — Не буду вдаваться. Случилось по молодости. Только однажды — и сразу залет.

— И что с ней стало потом?

— Не знаю.

— Не знаете?

— Мы общались до шестого месяца. Потом перестали.

— После шестого месяца аборт невозможен, вы в курсе?

— Я знаю.

— Скорее всего, у вас родился ребенок, — говорит Аомамэ.

— Наверное.

— Но если так, вы хотели бы с ним повидаться?

— Не особо, — отвечает Тамару без колебаний. — Все-таки я никогда его не видел. А ты как? Хотела бы сейчас посмотреть на своего ребенка?

Аомамэ задумывается.

— Меня родители бросили, когда я совсем маленькой была. Поэтому мне сложно представить заранее, что значит быть матерью. Не с кого брать пример, скажем так.

— И тем не менее, ты собираешься привести в этот мир ребенка. В мир, полный зла, насилия и парадоксов.

— Да, потому что хочу любви, — говорит Аомамэ. — Но я говорю не о любви матери к своему ребенку. Во мне этого пока еще не выросло.

— Но ребенок — от той самой любви, о которой ты говоришь?

— Возможно. В некотором роде.

— Если ты ошиблась, и ребенок не от любви, которой тебе так хочется, ты очень сильно обидишь его. Как обидели когда-то тебя или меня.

— И это возможно. Но я уверена: все происходит как надо. Интуиция.

— Интуицию я уважаю, — говорит Тамару. — Но как бы там ни было, все мы — носители своей субъективной этики, которая с реальным миром никак не связана. Запомни это получше.

— Кто это сказал?

— Витгенштейн.