1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь
Шрифт:
И вот здесь впору озадачиться сразу несколькими «если бы». Если бы телефонный разговор с Тамару не затянулся так надолго и если бы Аомамэ не раздумывала потом над его словами на кухне, потягивая какао, она обязательно увидела бы Тэнго, который все это время сидел на детской горке и разглядывал небо. И, разумеется, тут же выбежала из дома и встретилась бы с ним двадцать лет спустя.
С другой стороны, случись все именно так, следивший за Тэнго Усикава сразу бы догадался, что это Аомамэ, вычислил бы ее убежище и в срочном порядке доложил бы об этом верзилам из «Авангарда».
Поэтому неизвестно, к счастью
Как и прежде, по небу неслись облака. Они стремились на юг: за горизонт над Токийским заливом и дальше, к просторам Тихого океана. Никто не знал, какая судьба ожидает их впереди. Как никто не знает, куда улетают души людей после смерти.
Кольцо вокруг Тэнго и Аомамэ стремительно сжималось. Хотя никто из них об этом даже не подозревал. А вот Усикава чуял своим уникальным змеиным нюхом, ибо сам активно этому помогал. Но все-таки даже он не видел всей картины происходящего. И понятия не имел, что дистанция между ним и Аомамэ только что сократилось до полусотни метров. А после увиденного в парке его сознание пребывало в таком хаосе, что мыслить последовательно уже не получалось, хоть сдохни.
После десяти мороз крепчает. Сдавшись, Аомамэ возвращается с балкона в теплую комнату. Раздевается, принимает горячую ванну. Согреваясь всем телом, трогает низ живота. И нащупывает там еле заметную округлость. Закрывает глаза и пытается представить ее — свою Кровиночку. Времени мало. Во что бы то ни стало нужно скорее рассказать об этом Тэнго. О его ребенке под ее сердцем. И о том, что она защитит их Кровиночку даже ценой своей жизни.
Переодевшись в пижаму, она забирается в постель, в темноте засыпает. И прежде чем провалиться в самый глубокий сон, грезит о старой Хозяйке. О том, как в оранжерее «Плакучей виллы» они вдвоем любуются бабочками. Внутри оранжереи тепло, как в утробе. Там же стоит и фикус, оставленный ею в прошлой квартире.
Ухоженный, оживший до неузнаваемости, заново позеленевший. На его сочных листьях мирно дремлют бабочки, сложив большие разноцветные крылья. И этому Аомамэ очень рада.
Во сне у нее очень большой живот, словно роды уже очень скоро. Она чувствует, как два разных пульса — ее самой и Кровиночки — образуют единый затейливый ритм.
Хозяйка сидит с нею рядом — как обычно, выпрямив спину и плотно сжав губы, — и еле слышно дышит. Обе они молчат, чтобы не разбудить спящих бабочек. Старушка погружена в свои мысли — так глубоко, что вроде и не замечает Аомамэ. Но Аомамэ, конечно же, чувствует себя под защитой. И все же тревога не покидает ее. Слишком тонкими и хрупкими выглядят хозяйкины руки, сложенные на коленях. Пальцы Аомамэ непроизвольно ищут пистолет, но нигде не находят его.
Даже засыпая все крепче, Аомамэ понимает, что видит сон. Иногда
И тут дверь в оранжерею распахивается. Неожиданно веет зловещим холодом. Большая бабочка на фикусе, проснувшись, взмахивает крыльями и улетает прочь. Кто же там пришел? Аомамэ поворачивает голову, но не успевает никого разглядеть: на этом сон обрывается.
Просыпается она в холодном и липком поту. Вылезает из постели, стягивает мокрую от пота пижаму, обтирается полотенцем, надевает свежую футболку и садится на кровать. Неужто и правда случится что-то плохое? Неужели кто-то хочет отнять ее Кровиночку? И этот кто-то уже совсем близко? Нужно срочно найти Тэнго. Но сейчас она может только одно: каждый вечер следить за тем, что творится в парке. Бдительно, терпеливо и упорно наблюдать за этим миром. Точнее, за его одиночным фрагментом — узкой палубой с перильцами на верху детской горки. И все-таки человек не способен уследить за всем, что творится вокруг. Ведь глаз на затылке у нас, к сожалению, нет…
Аомамэ хочет заплакать, но глаза остаются сухими. Она снова ложится на кровать, прикладывает ладонь к животу и тихонько ждет прихода нового сна.
Глава 18
— После того, как я там очнулся, целых трое суток со мной ничего не происходило, — вспоминал Комацу. — Я ел, что давали, ночью засыпал на тесной койке, утром просыпался, справлял нужду. Уборная была там же, в углу — узкая ниша с дверцей, которая не запиралась. Осень еще только начиналась, но где-то в потолке работал кондиционер, так что никакой жары я не чувствовал…
Ни слова не говоря, Тэнго ждал продолжения.
— Еду приносили три раза в день. Во сколько — не знаю. Часы у меня забрали, а окон в камере не было; день от ночи не отличить. Ни звука снаружи, сколько ни вслушивайся. Да и меня бы, наверно, никто не услышал, кричи не кричи. Куда меня привезли — не понять никак. Но, похоже, куда-то очень далеко от людского жилья. Так, без всяких событий, прошло три дня. А может, и не три, не уверен. Помню только, что еду в общей сложности принесли девять раз. Три раза в комнате гас свет, и трижды я засыпал. Обычно я засыпаю плохо и сплю некрепко, но там почему-то проваливался в глубокий и долгий сон… Странная, конечно, история. Но в целом понятно?
Тэнго молча кивнул.
— За эти три дня никто со мной ни словом не обмолвился. Еду приносил какой-то парень. Худощавый крепыш в бейсбольной кепке и медицинской маске. Спортивный костюм, замызганные кроссовки. Доставит поднос и уйдет. Я поем — он приходит и поднос забирает. Тарелки бумажные, приборы пластмассовые. Еда из пакетиков, ничего натурального — вкусной не назовешь, хотя есть можно. Порции небольшие, но я почему-то был голодный как волк и сметал все до крошки. Тоже странно: обычно едок из меня никакой, частенько вообще поесть забываю. Пить давали молоко или минералку. Ни кофе, ни чая. Ни виски, ни пива. Я уж о сигаретах молчу. В общем, что говорить, не курорт на морском берегу…