20 лет

Кузнецова Екатерина

– Ты провалила экзамен и на почве этого сделала вывод, что писательство - это не твоё?

– Именно.

– Глупости, - хмыкнула Саша.
– Подумаешь, не сумела сдать вступительный экзамен, и что? Неужели ты считаешь, что все эти выпускнички Литинститута получают дипломы и становятся великими писателями? Если ты любишь это дело, чувствуешь себя в нём, то не бросай. Что бы ни происходило в жизни. Это твоя обязанность, понимаешь? Нести свой дар. А экзамен, Господи! Ни ты первая, ни ты последняя. Вспомни, сколько величайших людей терпели поражения, но это никак не помешало им донести себя. Скорее наоборот - помогло. Выработало закалку.

– Поправка. Ты сказала: "Нести свой дар". В том-то и дело,

что нет у меня никакого дара. Я просто начиталась книг и вдруг с чего-то решила, что мне тоже есть что сказать миру. Но, если честно признаться, ничего, кроме как: "Весь ваш мир - говно", мне ему сказать не хочется. Попросту нечего. Дар - это то, что разрывает человека, хлыщет из него. Он, да, в любом случае прорвётся, но когда у тебя всего лишь мечта стать писателем и какой-то малозначительный опыт по прочитанным книгам - это совершенно другое. Согласись?

– Не соглашусь. Если человек в восемнадцать лет хочет сказать, что мир - говно, я уверена в нём. И отсюда вытекает опыт не только по прочитанным книжкам, но и жизненный, что в творчестве, собственно, куда весомее. Или ты поспоришь?

– Поспорю, - кивнула я.
– Если бы все люди, обладающие ярким жизненным опытом, писали книги, картины, музыку, все в мире были бы творцами. Поэтому я не считаю, что наличие опыта - главная составляющая творчества. Если нет способностей, то и все попытки пробиться на поверхность напрасны.

– Хорошо, давай я как-нибудь прочитаю что-то из твоих записей, и после мы поговорим о твоих способностях или же не-способностях?

– Ладно, - сдалась я, сделав глоток горячего кофе.
– А что насчёт тебя? Почему ты тут? Почему поступила в наш филиал?

– Потому что таковы были условия отца. Если б я не пошла на них, то неизвестно, когда меня выпустили бы из дурки.

– Из дурки?
– удивилась я.
– Ты лежала в психбольнице?

– Ну да. Больше года, с мая только на свободе. Увидь ты меня в тот период, маловероятно, что узнала бы. Та исколотая, накаченная всяким дерьмом я и тот человек, которого ты сейчас видишь - две разные девушки. Эти твари сделали из меня овощ, я гнила, и если б вовремя не вылезла оттуда, скоро, думаю, от меня уже вообще ничего не осталось. Но, как видишь, я ещё жива. Сижу рядом с тобой, улыбаюсь, пытаюсь рассуждать. Не удалось им сломать меня.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать. Выгляжу старше?

– Немного. Как тебя занесло в дурку?

– Глупая история на самом деле.

– Наркотики?

Не знаю, почему я вдруг подумала про наркоту. Может, потому что ранее Саша упомянула об отце, о том, что он поставил ей условие, то есть психических отклонений как таковых у неё не имелось.

– Наркотики?
– улыбнулась она, задержав на мне взгляд выразительных карих глаз.
– Нет. Всё проще. Я после окончания школы поступила в Питер на факультет востоковедения. Жила там в студенческой общаге, завела друзей, ходила по концертам, по выставкам, наслаждалась жизнью, одним словом, искала себя. И всё бы ничего, если б не одна проблемка, которая одолевает меня с тринадцати лет. Месячные. Глупо звучит так. Извини за бестактность, Кир, но ты как? Нормально переносишь этот период?

– Никогда не жаловалась, - в непонимании пожала я плечами.

– Счастливая ты девушка. А я с того первого дня, когда они только пришли, начала проклинать свой организм. Даже пыталась в шестнадцать лет худеть до анорексии, дабы прекратить этот ежемесячный круговорот адских конвульсий, и что - без толку. Заработала гастрит, аритмию, но менструальный цикл не прекратился. И вот так вот на протяжении семи лет живу в диком страхе того дня, когда проснусь утром от диких спазмов, накрывающих впоследствии до самого вечера. Нет, не спорю, боли при месячных - это нормально, естественно, многие мои знакомые говорили,

что в такие дни испытывают тяжесть внизу живота, но то, что является мне - это далеко от понимания тяжести. Когда это состояние приходит, ощущение такое, будто все твои внутренности прокручивают через мясорубку. Не знаю, почему так происходит. Я и к генекологу ходила, но что там скажут? Выписали гормональные таблетки, сказали меньше нагружать себя физически, нормально питаться, пить больше жидкости, а смысл? Какие я только специализированные таблетки не перепробовала: от самых дешёвых до самых дорогих, и воду пила бутылками - бесполезно. Единственное, что немного сбивало спазмы - анальгин. Обычно он помогал, я заранее пачками закупала его, чтоб было спокойнее, но тем вечером или попались просроченные упаковки, или подделка, или сработал закон подлости, не знаю. Я находилась в комнате одна, в полусознании от болевого шока глотала одну таблетку за другой, не помогало. Это продолжалось несколько часов до тех пор, пока я просто не отключилась. Прибежали девчонки, вызвали скорую, те обнаружили отравление, забрали меня в больницу, промыли желудок и позвонили отцу, заверив в том, что я пыталась самоубиться. Такая история. Отец, разумеется, тут же примчался отсюда в Питер, забрал мои документы из вуза, забрал меня и привёз в дурдом. Мне он не верит. Понять тоже не хочет. Если б на одном из свиданий в больнице я не потеряла сознание, вряд ли вообще забрал меня оттуда. В его глазах я деградирующая психопатка, готовая в любой момент перерезать вены.

– Он вернул тебя на условии?

– Да. Сказал, что будет полностью меня спонсировать, включая плату за съемное жильё, за питание, карманные расходы. В материальном плане ему грех жаловаться - он бизнесмен, денег ему хватает. Что требуется от меня - быть под его присмотром, учиться в местном вузе, несколько раз в неделю встречать его, кормить, поить чаем, играть роль идеальной дочки, в общем.

– Невесело. И что, он доволен?

– Вроде бы. Сложно что-то сказать. Ему наплевать на меня. Так же, как и матери, собственно.

– Они вместе?

– Нет, давно уже разведены. Моя мать - алкоголичка, закидываться начала сразу после свадьбы. Отец терпел пару лет, потом плюнул и ушёл. Второй раз женился, завёл новую семью, повторно стал отцом, я для него результат неудачного опыта.

– Мои тоже развелись вскоре после свадьбы.

– Ты живёшь с матерью?

– С матерью и отчимом. Отец умер недавно.

– Соболезную.

– Ничего, я уже переболела.

– И как тебе жизнь с отчимом?
– осторожно произнесла Саша, отодвинув тонким запястьем тарелку с практически нетронутой гречкой.

– Можно не отвечать? Если начну рассказывать об этом, то не остановлюсь, - ответила я, замявшись.
– Не самая приятная тема для разговора.

– Как знаешь, - кивнула она.
– Хорошего, видимо, мало?

– Плохого будет побольше. Ты сказала, что училась на факультете востоковедения, - начала я, желая повернуть разговор в другое русло, - нравится культура восточных стран?

– Восток - это моя стихия. Я обожаю восточные страны, обожаю их искусство, религии, философию. Восток в духовном смысле глубиннее запада. Мечтаю когда-нибудь осесть там. Ты читала "Охоту на овец" Харуки Мураками?

– Читала, одна из любимых книг.

– Помнишь дом на Хоккайдо, где жил Крыса? Вот о таком месте я грежу. Или о доме в лесу, как в "Кафке на пляже". Где-то вдали от людей. Я не боюсь одиночества или мрака - это гораздо мне ближе, нежели люди. В семнадцать лет стала понимать, что превращаюсь в мизантропа. Я не люблю людей. Не люблю и думаю, что вполне могла бы стать террористом-смертником, но смысла в этом не вижу. Убивать одних людей и себя ради навязчивой идеи других людей? Нет, смерть во имя секты - не то, к чему я шла.