20 лет
Шрифт:
17 глава
Испытательный недельный срок от Татьяны я всё-таки выдержала, меня не уволили. И того я держалась на плаву уже более десяти смен. Не скажу, что привыкла, что стала чувствовать себя среди людей более раскрепощённой, нет. Да и физически было тяжело находиться по пятнадцать часов в день на ногах, болели спина, руки. В выходные дни я читала книги, практически не выходя из дома. Питалась бутербродами из хлеба и масла, яйцами. Изредка жарила картошку с луком. За тот период жизни заметно похудела - джинсы болтались на тазовых костях, щёки впали, тощие руки удавалось спрятать за широкими футболками. О маме, о Кирилле старалась не думать. Впала в какой-то духовный застой. Совершенно ничего не чувствовала, ко всему рождалось тупое, бессмысленное безразличие. Как с ним бороться,
Может, не так уж и плоха была моя новая жизнь - я никому не мешала, мне никто не мешал. Лишь вернувшиеся ночные кошмары по-прежнему не давали спать крепким, беспробудным восьмичасовым сном, оттого я старалась ложиться как можно позднее, вставать как можно раньше, отчего мало высыпалась. Это тоже здорово сказывалось и на внешнем виде, и на моей рабочей заторможенности, но Татьяна смирилась и если и запугивала увольнением, то чаще всего оттого, что я была неразговорчива или холодна с клиентами. А как быть тёплой с людьми, смотрящими на тебя, как на грязь?
Как-то возвращаясь ночью после смены домой, столкнулась с ситуацией, от которой у чувствительного человека волосы встали б дыбом. В двенадцать - час ночи провинциальные города вымирают. Улицы пустеют, машин не видно, ни тебе компаний у подъездов, ни занятых лавочек в парке. Народ собирается разве что у пивных заведений, кинотеатров, клубов, баров - чаще всего это так называемая элита города. Мажористые мальчики-студенты, приехавшие "потусить" со стильными, дорого одетыми девочками. Но плюс у этой категории имелся - они казались безобидными. По крайней мере среди такого цветника вряд ли кто-то обратил бы внимание на проходившую мимо меня, поэтому я не опасалась приставаний, подкатов и всего подобного. Единственный страх опасности внушал общажный подъезд. Вот там частенько зависали то алкаши, то группы матерившихся подростков, то малолетние обжимающиеся парочки.
Той ночью, о которой рассказываю, войдя за двери подъезда, я сразу уловила странное шуршание на верхнем этаже. Сначала подумала выйти, переждать на площадке возле дома, но спать хотелось дико, поэтому осторожно стала подниматься. На лестнице между вторым и третьем этажами стало слышно, как кто-то громкими шагами набегу понёсся вниз. Тело сковало холодом, но, увидев пятнадцати-четырнадцатилетнего подростка, прикрывавшего спортивной олимпийкой лицо, я с облегчением выдохнула, уступив проход. Поднялась на этаж, огляделась по сторонам. На лестнице, ведущей выше, лежала пёстрая кошка. Лежала в неестественной позе: на боку, мордочка запрокинута назад. Меня снова затрясло. Поднявшись ближе и сообразив, что к чему, ощутила, как стало мутить. Задняя часть кошки от конца спины, ниже хвоста плюс лапки были покрыты голой кожей, вокруг - кровь, на стене - брызги белой, склизкой жидкости. В горле застрял ком.
В панике не зная, что делать, я быстро сбежала к двери, открыла замок, ещё один, вошла в комнату, бросила сумку в угол, стянула с кровати покрывало, снова выскочила в подъезд. Удивительно, но кошка дышала. Дышала и даже чуть приоткрыла глаза. Наверно, она была не прочь встретить в тот момент смерть. Умереть в этом запахе крови и спермы малолетнего ублюдка, но она выжила. И тут во мне прорвало то, что держалось закупоренным на протяжении предыдущих недель. Хотелось кричать, выть от боли, хотелось догнать этого сопляка, разбить ему лицо, разбить голову, хотелось раствориться в воздухе, ничего не чувствовать, ничего не знать. Не понимать. Дрожащими руками я приподняла кошку, уложила её на покрывало, завернула и, крепко держа у груди, забрала к себе. Что делать? Как помочь? Понятно, что бедолага испытывала болевой шок и, конечно, её сразу нужно было везти в больницу, но ветлечебница работала не круглосуточно, поэтому до утра я ничего не могла сделать. Она дышала, но я опасалась, что восемь часов ей не продержаться. Никакого обезболевающего у меня не было. Максимум, чем я могла в те минуты помочь - обеспечить кошку спокойствием. Всё. Остальное зависело от природы, от организма, от времени. С огромным желанием разреветься я молча вытирала влажной тряпкой кровь. Киска не двигалась, а через час - полтора уснула. Дыхание стало более размеренным, не таким прерывистым, не таким тяжёлым. Я дала себе слово, что если она выживет, никогда не пройду мимо бездомного животного.
За ночь не удалось сомкнуть глаз. Читала сидя на кровати Харуки Мураками, выпила несколько бокалов кофе, посмотрела в тысячный раз "Норвежский лес", периодически поглаживая бедолагу, проверяя, дышит ли она. Не знаю, что нам помогло, но всё обошлось. К шести часам утра Бусинка (как я её после назвала за большие изумрудные глаза) проснулась. Слабость не отпускала, но она стала потихоньку двигаться. Медленно вылезла из-под покрывала, поджав под себя лапы, устроилась на другом от меня крае кровати. На радостях порывшись в полупустом холодильнике, я нашла остатки питьевого вишнёвого йогурта, две сосиски, которые стремительно нарезала и на плоской тарелке положила перед кошкой. Понюхав, она съела два - три кусочка, к йогурту не притронулась. Я была счастлива. Самое страшное осталось позади. Хотелось верить, что со временем она забудет о случившемся, что к ней вернётся спокойствие, доверие к людям. Хотя никто из нас этого не заслуживает. Никто. Человек низок, считая своё положение в мире выше положения животного. Кто это сказал? Кто позволил нам думать, что не мы находимся под опекой природы, а природа под нашей зависимостью? Кто позволил думать, что природа обделила животных душой? Она есть, и она чиста, а мы то и дело плюём в неё.
К девяти часа утрам я вызвала такси до больницы. Не самое лучшее решение, наверно, было после пережитого кошкой стресса тормошить её поездкой в закрытой спортивной сумке, но нужно было удостовериться, что тот уродец не навредил ей. Так как в больницу мы попали не по записи, часа три прождали свободное окно, а когда наконец оказались в кабинете у врача с рассказом о случившемся, Дарья Алексеевна, как её звали, призналась, что такое происходит сплошь и рядом. Что за десятилетний опыт её работы к ней приходило человек двадцать с изнасилованными кошками.
– Не удивляйтесь, девушка. Люди - те ещё скоты. За мою практику даже был случай, когда молодой парень ежедневно насиловал своего питомца, а потом пришёл к нам и с удивлением заявил, что тот почему-то впал в кому. Я уже не говорю о всяких живодерах. Больные люди - что с них взять?
– говорила она, осматривая Бусинку, с силой держа поднятым её хвост.
– Чего только за прожитые годы не насмотришься. Однажды был случай, когда дети нашли на улице окровавленного кота, принесли по доброте душевной в больницу, а он уже без сознания был. Мы осмотрели, впали в ступор. Знаете, отчего кот умер? От болевого шока. Какие-то изверги яйца ему на улице отрезали. Кастрировать решили, - по коже побежали мурашки.
– Я к чему это говорю?
– продолжила она.
– Не для того, чтоб испугать вас, а чтоб предупредить на будущее. То, что вы этой ночью увидели - не самое страшное. Этой киске повезло, можно сказать, что она так легко отделалась, что выжила, что вас на своём пути встретила. Чаще всего такие ситуации заканчиваются плачевно.
– Почему это никак не наказывается?
– А кому это нужно? Да, у нас существует в конституции статья о жестоком обращении с животными, а толку? Как издевались над ними, так и будут издеваться. В таком вот антиутопичном мире мы живём, и тут уж ничего не попишешь.
– Как у вас хватает терпения смотреть на все эти ужасы?
– С годами вырабатывается хладнокровие. Да и куда деваться? Кто-то ведь должен этим заниматься, не всем быть предпринимателями, юристами да бухгалтерами. А что насчёт этой кошки, никаких внешних серьёзных повреждений я не вижу. Влагалище поранено - да, но это заживёт, самое важное, что не порвано, а то пришлось бы на операцию класть. Видно, этот скот пальцем работал, возбудился и себе рукой помог. Таких ублюдков самих кастрировать надо.
– До сих пор в голове не укладывается, - прошептала я, снова готовая сорваться.
– Если этой малолетке понравилось, он повторит.
– Повторит. Но ни от меня, ни от вас тут уж ничего не зависит. Всех кошек не защитить. Сколько их умирает в таком состоянии в подвалах да в мусорных баках. Сколько их умирает от холода, голода. Не повезло животным с миром, в который их послали, что тут ещё скажешь?
Врач сделала бедолаге пару уколов, на этом мы простились. "Обеспечьте кошке покой и хорошее питание. Первые дни скорее всего будет отказываться от еды, прятаться, но через недельку должна прийти в себя. Если что-то будет волновать, то обязательно записывайтесь на приём", - бросила она, готовя стол к следующему осмотру. Странные одолевали чувства. С одной стороны, я была счастлива, что жизни этой кошки ничего не угрожало, с другой стороны, после разговора с врачом остался горький осадок. Не каждый выдержит работать в таком месте: смотреть на извращения над животными, смотреть на то, как они умирают, а твари-люди продолжают свои издёвки - сильный характер нужен для этого. Выносливый, стойкий. До какой степени надо любить животных, чтоб суметь сломать в себе слабость?