20-ть любительских переводов (сборник)
Шрифт:
А теперь все роботы были старыми, и многих из них уже не существовало, но Р. Брат Мекем все еще помнил. Иногда ему думалось, что это его проклятье… слишком много помнить.
Р. Мекем мог вспомнить каждого ребенка, которого он помог вырастить. Его всегда поражало, как быстро они росли и менялись. И он помнил каждого пожилого человека, которому также помогал, и как быстро они старились и умирали. Люди жили так интенсивно и так скоротечно. Но каждый из них был неповторим и уникален, практически как робот.
— Мне жаль, — промолвил он снова, на этот раз более растерянно.
Майя успокаивающе положила руки на плечи робота и произнесла:
— Его время пришло.
— Да, — ответил робот, —
Блестящие слезы, застыли в глазах Майи. Она не осознавала еще этот печальный факт до конца. Саммит всегда был там. И кто теперь будет поливать цветы? Кто будет пропалывать цветочные клумбы, кто будет возделывать хороший чернозем? Когда она была маленькой, он брал ее с собой в сад, во время своих обходов и показывал ей оливковое дерево, которое росло там в центре на протяжении веков, с тех самых пор, как первый садовник посадил его как саженец, в тот первый год, когда облачный город был совсем новым.
Тогда это было естественно. Город был блестящим, новым и пустым. А теперь он показал свой возраст, когда он плавал там, в умеренной зоне — пятьдесят километров над поверхностью Венеры. Город обзавелся воспоминаниями, легендами и прожитыми жизнями. Он вобрал в себя всю историю.
Р. Брат Мекем прибыл в облачный город всего столетие назад. Он жил на Земле и совершил несколько ужасных поступков, о которых теперь сожалел. Он был захвачен во время одной из давних войн, так он и выжил, как выживали люди, возможно так не должно быть. Ведь люди совершали чудовищные поступки, чтобы выжить. И роботы, подобные Р. Мекему, были созданы настолько человечными, что в подражании им, Р. Брат Мекем также мог умереть, как и многие из его ордена. Но он предпочел этого не делать.
Возможен ли свободный выбор для робота? А была ли эта возможность для человека? Вся жизнь состоит из выбора.
Выбирая, он жил. Проживая, он выбирал.
Размышляя об этом, Р. Мекем отправился на Луну. Он жил с монахами на видимой ее части, которая носила название — Море Познанное, [121] в течение нескольких десятилетий, принимая обет молчания, обитая на холоде безвоздушной поверхности Луны, наблюдая за восходом Земли, размышляя о Пути и трех законах робототехники, которые какой-то древний человеческий мудрец, неудачно придумал одним бесцельным осенним днем в городе, которого больше не существовало. Эти законы были полны противоречий и парадоксов, как восторженное творение человеческого подросткового воображения, но они сохранились в разуме Р. Мекема.
121
Море Познанное (лат. Mare Cognitum) — море на видимой стороне Луны. Часть Океана Бурь; лежит в его гипотетическом бассейне. Как и многие другие участки Океана Бурь, это море покрыто лавой, излившейся в позднеимбрийской эпохе. С северо-запада море ограничивают Рифейские горы, которые являются остатками крупных кратеров.
В конце концов, после этих долгих десятилетий, Р. Мекем утомился от пыли Луны и от передвижения гигантских пауков по ее поверхности, которые представляли из себя огромные механизмы, размером с город и с разумом, который ничем не отличался от его собственного. Цифровые интеллекты, обитающие в Канале Связи, никогда не знали, что делать с роботами и их странным существованием, не совсем одно и не совсем другое. Итак, Р. Мекем отправился на Венеру и стал зарабатывать на жизнь, священником.
Пытаясь снова быть полезным.
Пытаясь быть хорошим.
— Ты хорошо его знал? — спросила Майя.
— Мы вместе играли в Бао [122] , почти каждый день, — сказал Р.
122
Традиционная настольная игра манкала, в которую играют в большей части Восточной Африки.
Теперь она позволила себе заплакать. Прижавшись к роботу, она оросила его водопадом слез.
— Мне казалось, что у нас больше времени, — всхлипывала она, — казалось…
— Я знаю, — осведомил ее робот и снова повторил древние слова, — мне жаль.
Роботы всегда выражали сожаления. За то, что сделали что-то недостаточно, за разочарование, за то, что они просто существовали. Мекем помнил ту войну. С неба падали бомбы, военизированные формирования двигались по разрушенному городу. Выстрелы. Человеческие тела такие хрупкие. Белые фосфорные боеприпасы, осколки снарядов. Кошмарные воспоминания.
Он думал о людях, которых убивал.
Убивать было на удивление легко, даже для робота.
Майя отпрянула от него. Смахнула слезы и спросила:
— А он выигрывал?
— Что? — переспросил робот.
— Ну, в ту игру, Бао.
— Он был ужасным игроком, — пояснил Мекем, и они оба рассмеялись.
— Да знаю.
— Но был прекрасным садовником. Его розы были радостью для всех. Он пытался научить меня, и не один раз. Но у меня нет дара ухаживать за цветами.
— У меня тоже, — сказала Майя. Она не сообщала Саммиту, что уезжает. Он чувствовал себя нехорошо, и она все откладывала свой отъезд, несмотря на все это, она страстно желала уехать. Сейчас она ощущала грусть, смешанной с виной, ибо в отъезде была какая-то свобода. Теперь она могла свободно отбыть, больше она не была привязана к облакам.
Далеко внизу, над поверхностью Венеры, двигались Вальдо, гигантские бронированные создания, построенные для того, чтобы выдерживать огромное давление, гравитацию и ветры, а также ревущие кислотные шторма. Они ползли по Плато Лакшми [123] , управляемые сверху специалистами — людьми, как и она. Для Майи, размещенной в ракушке меха, Венера была реальным миром, а облачные города, в умеренной зоне, просто отвлекающим маневром. Для нее, олицетворяющей Вальдо, жестокие ветры превратились в легкий бриз, а пересеченная местность — до боли знакомая и любимая карта, которую она рисовала заново, с каждым шагом. Ее сердце, было гелиевой тепловой помпой, ее кишечник, превратился в затвердевшую керамику. За Плато Лакшми, возвышались горы Максвелла, и к этому горному хребту, двигались Вальдо, чтобы однажды построить гору, еще выше, чтобы сделать еще один дом для людей, в котором они могли бы жить и умирать. Обитать и любить, и конечно же выращивать цветы.
123
Плато на поверхности Венеры протяжённостью 2345 км, образованное базальтовыми потоками. Находится в одном из двух основных горных регионов Венеры.
Она грезила Венерой, ее поверхностью, хотела сама управлять, одним из таких гигантских механизмов. Она знала, что Саммит будет волноваться. Она не говорила ему.
Укрывшись внутри, как зародыш в утробе матери, она была защищена, и у нее имелся прямой контакт с ее мехом. Один год, два. Или столько, сколько потребуется. Эта вольность дикой планеты — потрясающие ощущения!
— Но на Венере нет цветов, — сказал бы он.
— Но могли бы быть, — ответила бы она.