200 тысяч маленьких удовольствий

Митрофанова Галина Васильевна

Семена Филипповича перекосило.

– Что так, мама, не ездиете-то? Птичка сдохла? Аль силы не те? Эх курвы, я вам покажу еще, не пущай, - завелся в тон теще Семен Филиппович.

– Чего это он?
– напугалась жена.
– Сроду таким не был.

Семен Филиппович почувствовал нарастающую в нем внутреннюю силу, превосходство над бабьим стадом.

– Все. Поехал я. А это, - бросив пустой (без купюр) дипломат на стол - хранить как зеницу ока. Я его, мама, на ключ запер.

– Как енто на ключ?
– искренне удивилась теща.

Семен Филиппович заперся в туалете - единственный уголок в квартире, где ему никто не

докучал, помимо смрадного дыхания, прорывающегося из-за двери сквозь щели. Присел на дорожку, и в путь - распахнул, что есть силы дверь туалета в надежде зацепить тещу. Задумка не прошла, как обычно, - Клавдия Лаврентьевна увернулась, для нее это семечки. Но все равно проверка бдительности не помешает, когда-нибудь настанет тот чудесный момент, когда она зазевается, и момент этот где-то рядом, чувствовал Семен Филиппович.

Проходя мимо книжной полки, он остановился. На глаза попался томик Байрона. Писатель-романтик, писатель-поэт, многие мужчины именно ему отдают предпочтение. Воспользовавшись своим одиночеством, связанным с занятостью тещи исследованием всех щелей туалета, Семен Филиппович не удержался и сунул в книгу одну из купюр. "На вечер и сотни хватит", - подумал он.

– Вот теперь все. Поехали, судьба-судьбинушка!
– воскликнул Семен Филиппович c удилищем в руках, захлопывая за собой входную дверь.

Первые проблемы начались с обменными пунктами валют - все они, гады, решили нажиться на Семене Филипповиче, давая невыгодный курс. После длительных поисков Семен Филиппович все же нашел пункт, где он выигрывал с каждого бакса по две копейки относительно ранее увиденных обменников. Сэкономив два рубля, он пошел в магазин тратить деньги. Гулять так гулять.

Куда идти с покупками, он уже знал - к своему приятелю, у которого как раз жена с детьми уехала на неделю к родственникам, пожрать на халяву. Купив бутылку водки, не самую дешевую, сельдь иваси, батон хлеба, салат из квашеной капусты, Семен Филиппович решил, что все, хватит, надо быть поумеренней с расходами, так и глазом не успеешь моргнуть - останешься без копейки.

"Пять долларов, - прикинул он.
– Густовато, густовато..."

Совдеповское мещанство все больше и больше проявляло себя в незатейливом мозгу Семена Филипповича, захватывая на своем пути и без того скудные до удовольствий ячейки памяти.

Федор встретил гостя в хорошем настроении. Три дня полной свободы, отрешенности от семейных проблем действовали на него благоприятно - каждый вечер пьянка, каждое утро - бодун и сказочная похмелуха. Как-то сразу в Семене Филипповиче проснулась какая-то липкая зависть: "Ну кто он, этот Федя? Да никто - живет на гроши, урод моральный и вообще... Сидит тут, рассказывает, как вчера они жахнули, хохочет через слово. И жена у него красивая, и дети нормальные - везет же козлу. Ну ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет. Увидим". Про деньги, свалившиеся чудом в его руки, Семен Филиппович, само собой, решил не рассказывать. Пока Федор вспоминал очередную случившуюся с ним историю, Семен Филиппович готовил речь, речь злую и обидную. Все то, что накопилось у него на душе, он хотел выплеснуть на Федора. Он ждал, пока закончится бутылка водки, и тогда он начнет издалека - вот, мол, Федя, жрешь ты сейчас, пьешь, хохочешь как конь, не задумываясь, на чьи деньги тебе такой праздник обломился. Понимаешь - халява. А кто платит? Семен Филиппович... В общем, в таком роде.

Ну что такое одна бутылка на двух мужиков?

Водка действительно заканчивалась быстро, конечно же, хотелось еще. И Федор, заметив это, как-то без задней мысли, предложил сходить еще за пузырем, что у него есть заначка как раз по такому случаю. Семен Филиппович тупо смотрел захмелевшими глазами на почти пустую бутылку и молчал. Ему было ужасно стыдно - за свои мысли, за эту заготовленную дурацкую речь, за то, что он хотел из-за своей проклятой зависти обидеть хорошего человека. Ведь Федор ему как брат, для него не то что пузыря - для него вообще ничего не жалко.

– Слушай Федор, братан. Ты уж извини меня, но сегодня у меня праздник, мне дали премию - сто баксов. Сегодня угощаю я. Пойдем в магазин.

На этот раз деньги тратились легче. С двумя бутылками водки, закуской, пивом и вином они возвратились домой.

После второй выпитой бутылки Семен Филиппович совсем разоткровенничался и чуть было не рассказал о деньгах. "Надо себя контролировать", - подумал он. Вдруг вспомнились мулатки, и ужасно захотелось женского тепла...

День второй

Семен Филиппович с трудом разлепил веки. Потолок был мутный и чужой, кровать, кстати, тоже.

– Черт, где это я?

Приподнявшись, Семен Филиппович огляделся. Сразу бросилось в глаза сопящее тело, лежащее спиной вплотную к нему, точнее - чья-то тушка, почти полностью накрытая одеялом. Тело спало. "Что-то не очень на Федора похоже", - мелькнуло в голове. У противоположной стены стоял трельяж, времен девятнадцатого века, потертый и весьма невзрачный, в зеркале которого Семен Филиппович явственно увидел себя - взлохмаченного, изможденного, со стертыми коленями, в бирюзово-серых трусах в цветочек. "Хорош, стервец", - почему-то подумалось ему. Шкаф, ковер, тумбочка, еще одна тумбочка, бра у изголовья, женские тапочки, обои, окна - все чужое. Носки, ботинки, брюки, рубашка, использованные презервативы, бутылка водки, пластиковые стаканчики: все в одной куче на полу - похоже, свое родное.

– Так, я не дома, точно. И не у Федора. И все же, куда, к чертям собачьим, меня занесло?

Семен Филиппович силился вспомнить поздний вечер вчерашнего дня. Его сразу замутило - вспомнил водку, больше ничего. Что-то подсказывало, что дальше будет еще хуже. Вот-вот должно нагрянуть похмелье своею черной полосой в его нежно-лазурную судьбу, накрыть с головой, не оставляя ни единого шанса на безмятежное существование ацетона в крови. Он это знал. В этот исторический момент мирно сопящее тело зашевелилось, кровать изможденно застонала. "Может, это все-таки Федор!
– вспыхнула надежда.
– Тогда причем здесь презервативы?
– надежда погасла.
– Хотя...,- содрогнулся Семен Филиппович.
– Не может быть!" В ответ на это тело перевернулось с боку на бок, обнажив свое лицо.

– Ы-ы-ы-ы-ы, - неспособный держать эмоции внутри, закипел Семен Филиппович.
– Это что же?
– ужаснулся шепотом он.
– Я это?.. Ее?.. Она меня... Как? За что?

Семен Филиппович мгновенно стал мыслить здраво, адекватно и трезво. Кое-как собрав свои пожитки, на цыпочках покинул гостеприимную квартиру, предоставившую ему и ночлег, и теплую постель, и жрицу любви, которую он по-гусарски решил не будить, дабы не нарушать сна своей возлюбленной.

Из подъезда Семен Филиппович выскочил как ошпаренный.