2005 № 10
Шрифт:
— А мы спросим!
— Как это? — удивился сенатор.
— На данном этапе это не важно! Язык, конечно, сложный, но его проблемы, когда их поймешь, решаются достаточно просто. В музыке, например, если часть мелодии — тишина, мы используем символ «пауза», чтобы это записать. Я смотрела музыкальную пьесу, полную таких значков, и вдруг поняла, что рисунок мелодии можно понять, даже если полностью убрать паузы. Так и с Молем: мы бились над тем, как разобраться в звукосочетаниях, а их можно попросту игнорировать! Мы получаем стержневое значение слова, и этого будет вполне достаточно.
— Но мы ведь никогда не сумеем произносить их слова и уж тем более, как вы выразились,
— Не все так печально: можно найти уникумов, которые на это способны… А нужно ли это? Наша новая акустическая программа для портативного компьютера улавливает Моль, а затем печатает транскрипцию фразы и перевод. В очень скором времени она будет точнее, потому что мы уже работаем с грамматикой.
— А если вы хотите что-нибудь сказать златянам на Моле?
— Без проблем. Вы говорите на общеанглийском, компьютер-переводчик выводит транскрипцию на Моле, и вы показываете готовый текст златянам. Значки «пауз» заменяются компьютерными «решеточками». Ведь каждый из нас, носителей английского языка, может с легкостью прочесть текст с пропусками букв или, скажем, с заляпанного каплями кофе листа. Вот и златяне свободно прочтут фразы на родном языке, даже если в нем полно «решеточек». Несовершенно, не слишком элегантно, конечно, но это работает.
— Уверены?
— Абсолютно, сенатор.
— И мы никогда не сможем говорить на нем? Даже если КОЛИЗЕМ получит достаточные ассигнования, чтобы нанять больше лингвистов для работы?
— Человеческий мозг не может воспринимать и воспроизводить эти шумы, сенатор. Ну и что? У меня и руки всего две, а не три, но я вовсе не переживаю по этому поводу. Разные гуманоидные расы имеют свои особенности — так и должно быть.
Члены комиссии задумались — Окка буквально видела, как они постепенно приходят к некоему логическому выводу. И чтобы не допустить озвучивания нежелательного вердикта, девушка решилась и заговорила:
— Тем не менее дополнительное финансирование необходимо, — солгала она, — нам нужно привлечь больше лингвистов для работы над новым языком. Чем больше мы узнаем о структуре этого средства общения, тем вероятнее эффективность изучения и положительный результат в работе с лингвистическими структурами других планет, где обнаружится жизнь. И мы не будем выглядеть баранами перед новыми воротами, а сможем ярко демонстрировать блеск человеческого разума!
Она намеренно лгала. Вряд ли хоть что-то, извлеченное из необъятного моря информации о языке златян, пригодится в работе со следующим инопланетным гуманодиным языком. Выражение лица девушки было спокойным и уверенным — решалось будущее лингвистики Земли.
Маленькая ложь — пункт «А». Окка не знала, каким будет пункт «Я», но была уверена: к нему стоит стремиться.
Перевела с английского Татьяна МУРИНА
БАНК ИДЕЙ
Теперь, когда мы познакомились с теоретическими выкладками автора, нам стало понятно, что первая проблема златянского языка копирует земные (естественно, в утрированном виде), а вторая, как мы и предупреждали конкурсантов, не имеет аналогов в нашей устной речи. Хотя в письменном бытовании это можно представить: в некоторых системах идеографической и иероглифической письменности дополнение к основному знаку либо уточняет смысл, либо даже меняет его. Но дистанция между письменной и устной речью — огромной протяженности.
Об этом и хотелось бы поговорить. Да стоило бы суперлингвистам, оснащенным компьютером и сканером, заняться письменностью инопланетян (а раса, вышедшая в космос, не может ее не
Однако это была бы одна версия из трех, а в двух остальных, как мы думали, содержались бы варианты решения вопроса, напрочь игнорируемого фантастами. Суть в том, что писательница, быть может, сама того не ведая, поставила интереснейшую НФ-проблему — проблему речевой коммуникации. Вспомним сотни произведений, в которых герой, попадая волею судеб на чуждую планету или в иной мир, за пару месяцев без всякой аппаратуры изучает туземный дописьменный язык. А каким, собственно говоря, образом, если физиологически автохтоны отличаются от землян? Да будь туземцы хоть трижды гуманоиды, но коли есть существенные физиологические различия, то они неизбежно затрагивают речевую и слуховую системы (артикуляцию и ухо), а в таком случае возможен ли контакт вообще?
Если у участников конкурса есть соображения по этому поводу, мы с удовольствием познакомимся с их идеями. Хотя, наверное, с такими вводными эта вполне реальная проблема не имеет решения.
Ну а нам пора заняться следующей задачей.
Этот этап оказался для конкурсантов слишком легким, поэтому предлагаем вам принципиально иную проблему. Сегодня мы будем анализировать не логику события или явления, где вы, несомненно, мастера, а логику характера, который и является «автором» событий.
Поскольку речь идет о характере, то мы предлагаем вам экспозицию рассказа известного американского фантаста целиком.
В течение многих лет она была их соседкой. И только. Она подпадала именно под эту категорию: одинокая женщина, питающая страсть к долгим прогулкам, приводившим ее в самые отдаленные уголки их маленького городка. Должно быть, за это время каждый житель успел узнать ее — по крайней мере, в лицо. Сначала она выглядела лет на тридцать, потом на сорок: миниатюрное костлявое создание с длинными черными, отливающими фиолетовым волосами, умными серыми глазами и римским носом. Лицо достаточно приятное, чтобы кое-кто из мужчин обратил на нее внимание, но не настолько привлекательное, чтобы местные женушки посчитали ее угрозой своему семейному счастью. В холодную погоду она носила мешковатые пальто и высокие сапоги, тем более, что в этих северных широтах зима частенько задерживается. Этот городок был одним из новых поселений, рожденных во время очень теплого века — община, возникшая посреди того, что было когда-то раскидистым хвойным лесом и торфяными болотами. Сто тысяч человек мигрировали с душного, перенаселенного юга, гонимые слухами о дешевизне земли и ностальгией по настоящим зимам. Теперь на месте леса вырос современный город — чистенький, живописный, выдержанный в едином стиле и, несмотря на некоторое архитектурное однообразие, на удивление красивый.
Семьи у женщины не было. Жила она в крошечном домике рядом с самым большим городским парком. И все же ее двор занимал несколько гектаров каменистой почвы, но в отличие от остальных владельцев, она сохранила здесь островок хвойного леса. Одно это выделяло ее из остальных обитателей. Даже если люди не узнавали ее, достаточно было упомянуть «Дом рождественских елей», и все понимали, о чем идет речь. Темные, голубовато-зеленые деревья, окруженные простым палисадником, не позволяли увидеть дом и его хозяйку даже с самого хитрого наблюдательного пункта.