2010 № 1

Лукин Евгений Юрьевич

— Добрый день, — поздоровалась пенсионерка. — Если ко мне, так заходите, что у порога-то стоять?

— Благодарствую, — воспользовался приглашением гость. — Я, Нина Ивановна, к вам из города. С посланием от дочки.

— Еще что случилось? — подняла блеснувшие слезой глаза хозяйка. Ничего хорошего от жизни она не ждала. Неужели и отсюда ее прогоняют? Запросто. Продала Верка этот дом, с которым Нина Ивановна уже сжилась, как с гробом, что некогда покупали загодя, задолго до смерти. И теперь куда? Просто на улицу? Бомжевать в подступающую зиму?

— Дочка

ваша с мужем отправились… в санаторий на пару лет. — Присел рядом дедок. Сказал такое, чего больше всего боялась, отчего измотанное сердечко сжалось в болезненный комок. — Отсюда вам уехать надо… Ой, вы что?

Испугался, разглядывая побледневшую пенсионерку. Коснулся ее лба мягкой морщинистой рукой, отчего сразу стало легче и покойнее.

— Вы не тревожьтесь! — заспешил, затараторил: — Они хотят, чтобы вы домой вернулись. Вот ключи. — Достал из-за пазухи, протянул знакомую связку. Вытащил оттуда же завернутую в чистую тряпицу пачку. — Деньги на первое время, десять тысяч. Коли мало, там, в сервизе между большими тарелками, еще есть.

— Что же… такое? — растерялась Нина Ивановна. Вскинула на гостя мокрые от признательности глаза. Встретилась с ним взглядом. Поверила, что так и есть. А она-то Веру кляла, обижалась на нее! Доченька. Милая, родная. Образумилась-таки.

Старушка поднялась. Перед глазами пошли круги. Дедок вскочил, подхватил под руки, давая переждать слабость. Спохватилась:

— Простите, а вас как величать?

— Шиш Мохович я, — отчего-то смутился гость. — Есть такое старое имя.

— Ну, я тогда домой, Шиш Мохович… Только с вещами как?

— Я привезу, — успокоил дедок. — Вы так, самое необходимое собирайте, и пойдем потихоньку. Электричка полвторого, я вас провожу.

— Да что у меня тут необходимого? — горько улыбнулась Нина. — Только очки да лекарства.

— Ну, их забирайте. Я пока крылечко поправлю. — Шиш Мохович вытащил из-за бездонной пазухи топорик со светлым, как безжалостно выжженные химией волосы, топорищем. Смутно знакомый Нине Ивановне. Она оглянулась, прищурилась на инструмент.

— Где-то я его уже видела?

— Ну, так у вас дома я его и взял. На время, — уточнил мастер. Легким движением развернул топор к себе, спрятал от Нины Ивановны глубокую, в виде молнии, царапину по металлу. Шепнул: — Пора отрабатывать должок.

И стал обтесывать, вправлять разбухшую ступеньку. Пока железная ржа не выела душу человека, превратив его в Хомо техникус или, того хуже, в Хомо бизнекус, его можно спасти. Если за это дело взяться умеючи.

АЛЕКСЕЙ ВЕРТ

НИЧЬЯ ПОБЕДА

Марта толкнула меня в бок, и совесть куда-то улетела. Пришлось ползать по всему вагону и искать ее. Полчаса, наверное, убил на поиски. Как будто не совесть, а закон подлости потерялся, не иначе.

Марта, конечно, хорошая, извинялась потом и яблоком пыталась угостить, но я все равно надулся. Во-первых, волновался перед боем. Во-вторых, должно же быть

хоть какое-то уважение к тому, кто представляет честь клуба на уровне страны? Ну, то есть ко мне.

Я так ей и сказал об уважении и вообще и яблока брать не стал. А она насупилась и отвернулась к окну. И даже носом шмыгать начала подозрительно. Ох уж, эти девчонки.

Но Сергей Александрович улыбнулся, хлопнул Марту по плечу и сказал, что не время ссориться и тем более не время расстраиваться.

Петр и Шурри его поддержали.

Я и сам особо ссориться не хотел. Просто, видимо, переволновался за последний месяц. В последнем раунде, когда на области против соцов играл, думал — все, мозги сейчас зашипят и из ушей наружу полезут. Расплавятся. Но ничего, победил. Те же Петр и Шурри, к примеру, еще на уровне города вылетели, а Марта вообще только до района дошла. Могли бы чуточку уважения выказать. Или поддержать хотя бы — вместо того чтобы под руку толкать, когда я эмоции собираю.

Тут учитель сказал, что через несколько минут мы подъедем к столице, и посоветовал в обязательном порядке смотреть в окно. Мол, такой вид открывается только сейчас, пока состав к городу подъезжает. Монорельс специально так спроектирован, что сначала огибает центр с самыми красивыми зданиями и только потом спускается ниже, к вокзалу.

Следующие минут пятнадцать пролетели, как миг. Действительно, я таких домов еще никогда не видел — с блестящими парусами-крыльями, с изумрудными газонами на крышах, с переливающимися всеми цветами панорамными окнами… У нас, конечно, тоже и небоскребы высоченные есть, и подвесные сады, но такой красоты, пожалуй, нет.

Ребята все к окну прилипли, видами наслаждались. Я на радостях решил простить Марту и сделать ей что-нибудь приятное. «Вон, — говорю, — смотри какая башня! Блестящая и высоченная! Прям как ты!» Шурри и Петр рассмеялись, а Марта почему-то обиделась. Я даже не понял, что такого обидного-то в башне, но Сергей Александрович сказал, что как-нибудь потом я обязательно это пойму.

А потом состав стал спускаться вниз, вокруг замелькали дорожные развязки и приземистые старые здания — ничего интересного, и я начал складывать сайдборд в коробку. Но тут учитель показал в окно: «Смотри, вот и он, турнирный дворец!». Я обернулся, но мы уже проехали мимо. Жаль. Очень хотелось поскорее увидеть этот самый дворец.

— Ничего особенного, — сказал Петр. — Обычный дворец, — кивнул Шурри.

Угу, им легко говорить.

На вокзале нас встречали журналисты и организаторы турнира.

Сергей Александрович сказал, что я должен ответить на несколько вопросов, прежде чем мы поедем в гостиницу. Организаторы его поддержали.

Мне не очень-то хотелось отвечать на дурацкие вопросы. Лучше скорее добраться до номера, а там включить проектор и спокойно изучить тактику противника.

Но учитель сказал, что интервью — это обязательная часть игры и мне придется соблюдать правила.