2012: Вторая Великая Отечественная. Дилогия
Шрифт:
Однако! Цены растут, как на дрожжах! Война — дело такое. Пришлось согласиться. У коменданта при себе оказались и бланки, и печать. Уютно устроились. Минут через пятнадцать мы уже сидели в машине. Пока водила выруливал на трассу, я поинтересовался:
— Слышь, командир, а четвертый кто был?
— Глава администрации, — коротко ответил таксист.
Мля, я угадал. Боюсь подумать, что мент — начальник местного РОВД. Одно не давало покоя. Мга — это узловая станция. Поезда и в мирное время летят один за другим. А тут тишь, гладь да божья благодать. О чем я и спросил нашего
— Ай… — махнул он рукой. — Они тут и до войны без остановок шпарили. Сейчас каждые пять минут — туда-сюда, туда-сюда. Только притормаживают.
И замолк. Замолкли и мы. И задремали. Правда, дремали урывками. На каждом из блокпостов нам светили фонарями в рожи, изучали документы. Потом отпускали. Блин, скоро липучка на кармане оторвется.
В половине четвертого утра таксер нас высадил у последнего блокпоста и, не попрощавшись, умотал обратно. Футбол досматривать.
— Ну и на кой черт мы сюда приехали? — тоскливо оглядывая пустынные улицы перед станцией метро «Улица Дыбенко», спросил Фил.
— Ща тачку снимем и до штаба округа мотанем, — успокоил его я.
— А он где?
Я растерянно посмотрел на Фила. Мать моя женщина… А ведь мы и на самом деле не знаем, где этот самый штаб! Дебилы, блин… Стоп! Идея есть! Мы вернулись к блокпосту. Подошли к старлею, местному богу. Тот распекал в этот момент одного из своих ангелов, сиречь сержантов. За то, что кто-то из рядовых насрал за биотуалетом.
— Тащсташлейнант! Разрешите обратиться?
— Ну?
— Мы в вашем городе первый раз… Нам как до пресс-центра штаба округа добраться?
— А где он находится? — последовал резонный вопрос.
— В самом штабе и находится! — не растерялся Фил.
— А-а-а-а… Тогда дожидаетесь открытия метро, потом едете…
За пять минут старлей нам выдал Самую Главную Военную Тайну. Забесплатно.
Оставшееся время мы провели, валяясь на травке и поедая тушенку из запасов, выделенных нам полковником Калининым. Все-таки не зря я спальник с собой взял. Хотя и непривычно тепло, но сидеть на октябрьской земле, зарабатывая простатит и геморрой, совершенно не хочется.
Вы таки будете смеяться, но штаб Ленинградского военного округа располагался на Дворцовой площади. Вот за что уважаю Питер — так за традиции. Им что царская власть, что советская, что демократическая — штаб на Дворцовой площади — и не волнует. По пути зашли в «Пышечную» на Большой Конюшенной. Пожрали там горячущих пышек с кофеем. После Мойки свернули через Дворцовый проезд на Дворцовую же площадь.
— И где тут вход? — поинтересовался Фил.
Вместо ответа я ткнул его локтем, мол, смотри.
Солдатики у двери тусуются.
А потом начался первый круг ада.
Сначала мы ждали до десяти утра капитана из пресс-центра. За это время успели полюбоваться на памятник Петру, плюнуть на атлантов и поссать в Неву.
Когда капитан пришел, то выдал незабвенную фразу: «Это у вас война. А у меня график работы».
Потом нас долго гоняли из кабинета в кабинет.
Вы не поверите. Только в четыре часа дня нам наконец выписали пропуск до прифронтовой зоны. А именно — до Ивангорода. Впрочем, если бы не похудевшие кошельки,
Добрались мы до пограничного Ивангорода лишь к десяти вечера.
Причем ехали на задней площадке выползшего из небытия «столыпинского» вагона. Еле уболтали начальника очередного эшелона, двигавшегося в сторону Эстонии.
Алекс Кшетуский. Первый сержант. Окрестности базы ВВС НАТО
— Садж! Он жив! — сержанта привели в чувство, обрызгав лицо водой из фляги. Как только Алекс попытался вздохнуть, легкие свело резкой болью. Стон вырвался сам собой. Медик лишь ухмыльнулся:
— Да, брат, у тебя два ребра помяты. И только.
— Сержант… Как (осторожный вздох), как мои дела?
— Дерьмово, как и прежде, не сильно дергайся, дай я тебя в корсет затяну, — медик сел на землю напротив Кшетуского. — Русские прислали четыре «Фланкера», или «Фалькрума», черт их разберет с такого расстояния. Те долбанули… Разумеется, перехватчики хреново долбанули — джерри только намочили в штаны, а не превратились в фарш. Как и ожидалось. Истребители, чтоб их… Эх, сюда бы «Бородавочников»…
Медик еще раз посмотрел на Алекса:
— Знаешь, мы тебя часа три вытащить не могли… Просто шквал свинца. А ты всего лишь ушибами отделался.
Он огляделся и вытащил пачку сигарет, закурил. Затем снял с плеча карабин и протянул его сержанту:
— Ладно, вот твой карабин, попробуй занять позицию и прикрывать мне спину — здесь, кроме тебя, работы хватает. Да и парней мало — наши пробили безопасный коридор, все резервы там.
Проверив свой «М-4», первый сержант встал на колени и медленно, держась рукой за стенку окопа, поднялся. Судя по всему, взвод здорово потрепало — натовские позиции серьезно перепахала тяжелая артиллерия. В соседнем окопе лежали накрытые брезентом убитые. Но видны и слышны гулкие разрывы на позициях противника, высоко в небе заметил серебристые силуэты русских самолетов. Перестрелка все еще шла, но как-то вяло. Кшетускому захотелось пить. Обернувшись, он поискал глазами свой горб — тот лежал на снятом бронежилете. «Надо надеть, — мелькнула мысль. — Иначе возникнут вопросы по страховке… Стоп. Осел. Какая страховка… Во всем мире сейчас сорок первый год!»
— Хэй! Алекс! — из-за угла траншеи показался сержант Мако. Увидев командира, он расплылся в улыбке. — Парень, ты цел!
— Садж, это относительно, — Алекс показал рукой, чтобы не хлопнул по плечу. В ребрах и так словно ежики размножаются. — Бывало и лучше.
— Раз стоишь на ногах, то в порядке, — Мако снова улыбнулся. — Тебе повезло. Нашу роту здорово потрепало, поэтому теперь мы годимся только для охраны конвоев — мы эвакуируем гражданских. Русские прислали поддержку с воздуха, но на них рассчитывать не будем. Судя по тому, как они бомбят, то можем угодить под дружественный огонь. Нужны стрелки на наши птички.