2012. Танго для Кали
Шрифт:
Но и дома он не мог отделаться от видений – очертания Храма стояли перед глазами. Что же ему пригрезилось? Может быть, Город? Тот, проекцией которого «с небес на землю» опущен Санкт-Петербург, небесный Город, архетип «города»? Он задумался. Получается, небесный Город проявляется на Земле в виде земного города. Тогда о земном можно сказать «аватар». Может ли неживой объект быть аватаром? Почему нет? Это слово представляет принцип явления, всё, что происходит согласно этому принципу, можно им называть. И Истинный Храм будет представлен на Земле земным храмом, заключил Антон. Вот что пытался соорудить Соломон. Вот о чём говорят масоны. Вот что он искал – он это чувствует! – что он когда-то искал здесь. Храм-аватар. И нашёл. Он знает,
Чёрный достал карту, развернул. Так, они стояли вот здесь, видение возникло на вот этом азимуте… Что там? По этой линии шёл створ Московского проспекта, на котором стояла Казанская церковь Новодевичьего монастыря. Всё сходится.
– Антош, может, мы сегодня и в финскую церковь сходим? – неслышно подошла Матрёна. – Надо бы скорее все знаки собрать, раз за нами погоня.
– Надо бы, – согласился Антон. – Но давай завтра? Сегодня я подумать хочу. Очень надо. Мне нужно восстановить память Калиостро, то, что я получил вчера.
– Да. – Матрёша кивнула. – Понимаю. Это нужно. Хорошо, я согласна.
– Те, кто охотится за нами, – всего лишь люди. Они могут взять числом, но Силы просто порабощают их, а раб – очень малоэффективное орудие. Они не полномасштабные аватары, какими должны стать мы с тобой.
– «Эх, Чёрный, ты слишком хорошо о них думаешь. Они очень давно поняли, что у тебя есть возможность стать «иным» и что заполучить тебя совсем не просто. Только возможность, если ты сумеешь найти свою половину. Никто не знал, кто она, они начали игру. Они ставили на Татьяну: если не она, то никто. Когда не вышло, они захотели незаметно от тебя избавиться. Они продавливали твою энергетику, медленно, но верно. Чёрный, Матрёна стала противоядием, как именно – мы не знаем».
– Седой? – скорее сообщил, чем спросил Антон.
– Он. – Матрёша кивнула. – «Кстати, как последствие, – твои проблемы с позвоночником, и не только. Мы выяснили это недавно. Действия Сил – это основная причина. Основной удар от книги взял на себя твой отец. Тобой занимались, поэтому это и война из-за книги тебя не в полной мере затронуло. Мы предполагали, что они во многом замешаны. Слишком глубоко ты у них на крючке. Мы не знали, в чём именно они точно участвовали. Мы всегда знали, что они ведут нечестную игру. Но это…»
– Он хочет сказать, что Силы готовы действовать напрямую? – поразился Антон.
– «Мы посчитали необходимым вас предупредить… Достать эту информацию нам было крайне трудно… Мы действуем во благо вам, порой нарушая строгие правила. Удачи».
Девушка замолчала, они смотрели друг на друга. Говорить было не о чем. Кто бы или что бы ни вышло сейчас против них, отступать было всё равно некуда.
Видимо, Седой сбил настрой – воспоминания никак не шли. Лезла какая-то эмоциональная чепуха – обиды, минуты торжества, разочарования или надежды. Он помнил, как ожидал появления графа Потёмкина, как внутри дрожала мелкая противная жилка сомнения – а если он обознался? Если спешащий сюда человек вовсе не всесильный граф? Или же его что-то задержит в пути? Как облегчённо он выдохнул, когда его сиятельство возник в дверях и высший свет Петербурга согласно ахнул. А что ему удалось узнать на этом приёме? Провал. Помнил, как впервые продемонстрировал Елагину трюк с зеркалом, как тот купился на видимую простоту создания коридора. Но кого они вызывали тогда? Он был частым гостем во дворце покровителя искусств Строганова, они старательно получали философский камень. То есть Строганов получал, а вот что притягивало туда его? Не опыты же, для них ему хватало дорожной лаборатории в экипаже. Лабораторию помнит. Цель не помнит. Аминь.
Антон промучился несколько часов. Воспоминания дразнили и не давались. Потом плюнул и переключился на события дня. Силы готовы на всё, чтобы не дать им отыскать нужный храм. Который является аватаром Истинного Храма. Который… который… Кому был посвящён самый первый
Они шагали по раскалённому Невскому среди обливающихся потом, поглощающих мороженое и холодное пиво туристов и горожан. Недалеко от Дворцовой площади было две лютеранских кирхи, одна из них была нужной. Антон засмотрелся на шарик наверху бывшего Дома книги, ныне магазина Зингера, когда Матрёша дёрнула его за руку и глазами указала на фигуру в костюме. Человек их не видел, они вильнули и укрылись под сводом метро. Может быть, несчастный клерк ожидал на солнцепёке назначенной встречи, может быть, шла какая-то презентация, может быть. Подходить к человеку и спрашивать, не их ли здесь ждут, Чёрному не хотелось. Зато развоевалась Матрёна:
– Нам давно пора показать нашу силу! Сколько можно от всех убегать? Мы только и делаем, что прячемся.
– Мать, нам нужно провести в наш мир Кали, а не погибнуть геройски. Как ты не понимаешь? Мы почти у цели.
– Именно что почти. Мы ещё долго можем оставаться «почти».
– Нет. Недолго. Долго нам никто не даст.
– Почему нас ждут здесь?
– Видимо, они считают, раз мы не знаем города, то будем ходить по главной улице. И ведь ходим. – Антон нахмурился.
– Больше не будем! – заявила Матрёша. – У нас карта есть.
– Да. – Чёрный достал карту. – Сейчас мы пойдём…
Они вышли к кирхе со стороны Конюшенной площади. Небольшое, по-домашнему уютное здание уходило чуть в глубь квартала, привлекало взгляд. Ступени, четыре колонны, треугольный портик. И на портике – испускающий лучи треугольник. Простой треугольник, белый, сплошной, без рисунков и букв. Они постояли на противоположной стороне улочки, откуда было лучше видно, потом подошли, поднялись к дверям.
– Это почти дома, – вздохнула Матрёна. – Век бы здесь стоять.
– Дом? – удивился Чёрный. Он не так представлял себе искомый Храм.
– Нет, ещё не дом, но что-то родное и близкое, как бабушкин плед.
Антон тоже заметил мягкость и теплоту, исходящую от этого знака Кали. Они прочитали расписание служб, подивились, что в церкви даются концерты. Ах да, здесь же стоит орган. Можно просто прийти, послушать музыку. Как хорошо! Он представил, как может звучать орган, как ему вторит виолончель, и вдруг взял девушку за руки и осторожно закружил прямо на ступенях. Они танцевали, как будто были одни во всём городе, да ведь они и были сейчас одни. Ушли куда-то голоса людей, шум машин, вместо этого возникла тихая-тихая музыка, и они танцевали, отдаваясь её волнам. Теперь её слышала и Матрёна. Её глаза потемнели, в них вставала глубинная сила и лукаво улыбалась из своей глубины. Антон отвечал ей взглядом, в котором сейчас читалась чуть усталая мудрость многих веков. Сила и мудрость кружили под звуки священной музыки, как в первый или в последний день на Земле.