2012. Танго для Кали
Шрифт:
– Примерно. – Что-то она знала, но говорить об известности механизма было бы преувеличением.
– Есть объект проклятия, он имеет свои свойства и может принимать определённые состояния. Проклятие – это разрушительная программа, которая записывается в область причин объекта и привязывается к некоторому состоянию. Когда объект принимает его – она начинает работать и вызывает следствия. Если бы объект этого состояния избежал, она бы не запустилась.
– Понимаю, – согласно кивнула она. – Это как «потонешь, девица, в день свадьбы своей». Если она не выйдет замуж,
– Да, верно. Если принцесса не отыщет веретено и не уколется, она не заснёт. Родовые проклятия работают по той же схеме, только они привязываются к классу. Первый объект объявляется классом, все последующие наследуют встроенную ему программу. Иногда здесь добавляется условие, например по полу потомка, или ставится ограничение на число шагов – до седьмого колена. Бывают программы, привязанные к состоянию, которого нельзя избежать, например возрасту.
– Их нельзя избежать?
– Можно. Им можно противопоставить другую программу, которая не позволит запуститься первой. Но она тоже будет привязана к некоторому условию. Если его выполнить – начнёт выполняться защитная программа и не даст заработать вредоносной.
– А зачем ты мне это рассказываешь? – Только сейчас она сообразила, что Седой ничего не делает просто так.
– Сейчас имеется возможность выполнить условие запуска защитной программы. Это зависит от тебя.
– Мы прокляты? – всполошилась она. – Что должно случиться?
– Не вы. Проклят город. Несколько не самых слабых людей в обстоятельствах приближающейся смерти или иных, вызывающих столь же сильные эмоции, пожелали Петербургу запустения. Это достаточно мощная программа, которая может вот-вот быть активирована. Петербург является очень хорошим приближением к Городу, не хотелось бы потерять такой аватар.
– Да, жалко! Он мне очень понравился.
– Существует защитная программа, мы не знаем, кто и когда её заложил, но она известна. Условие её запуска звучит так: «Через весь город должна трижды проскакать белая женщина». Три – обычное число усиления, мы находимся на уровне класса, поэтому можно обойтись без него. Если «белая женщина» проскачет через весь Город, защитная программа будет оттранслирована на Петербург.
– Белая женщина – это я? – Глаза Матрёши расширились от удивления.
– Сейчас ты можешь ею стать. Соблюдены все условия.
– Я согласна! – тут же заявила она. – Что нужно делать?
– Проехать по Городу. Он не столь велик, как проекция.
– Мы успеем? Антон не устанет ждать?
– Мать, ты забыла, кто мы? – Седой изобразил возмущение.
– Властелины Времени! – Она засмеялась. – Вот глупость сморозила!
– Тогда – на старт?
– Ага!
Улочка уже давно влилась в широкий проспект, они ехали теперь среди монументальной застройки пятидесятых годов и приближались к железной дороге. Появились редкие прохожие, Город понемногу обретал жилой вид.
– Выедем за полотно, развернёмся – и вперёд. – Седой тронул поводья. Его лошадь осторожно переступала через рельсы, Матрёшина следовала за ней.
Они развернулись возле небольшого домика,
– Куда ехать?
– На северо-восток, – махнул рукой Седой. – Туда. Не задумывайся, для тебя это будет прямо.
Матрёша тронула повод, лошадь послушно шагнула. Девушка слегка хлопнула пятками по лошадиным бокам, показывая, что можно немного быстрее. Пока что она довольно уверенно держалась в седле. Прохожие махали ей вслед, как будто знали, для чего она здесь.
Дома неожиданно сменились глухими заборами промзоны. Поверху вились спирали колючей проволоки, люди опять исчезли, кажется, даже воздух потемнел и утратил прозрачность. Над заборами возвышались будки охранников. С одной из них вдруг раздалась стрельба.
Первый выстрел Матрёша не осознала – что-то громко грохнуло, и от забора впереди неё полетели бетонные крошки. После второго она упала на шею лошади, вцепилась в гриву и отчаянно замолотила пятками по бокам. Они рванули в галоп. Вслед ударила автоматная очередь, но они уже поворачивали за угол, и Матрёна всё ещё каким-то чудом висела на лошадиной спине.
Она не разгибалась и не разжимала побелевшие пальцы, пока промзона не кончилась. Вокруг снова возвышались сплошные стены домов, но теперь это были дома восемнадцатого – девятнадцатого веков, эклектика, редкий классицизм, в одном месте попался особняк, выстроенный в стилизованном барокко, с фигурами, масками и завитушками.
– Ничего себе! – Лошадь сама сменила галоп на рысь, девушка сумела выпрямиться. – Ты не говорил, что в меня будут стрелять!
– Любое действие встречает противодействие, – рассудительно заметил Седой.
– Меня здесь могут убить?
– Нам бы не хотелось, чтобы это случилось.
– Но я же Кали!
– А ты помнила об этом, когда в нас стреляли?
– Нет. – Она потупилась. – Седой… – Она смущённо взглянула на своего спутника. – Нам обязательно ехать на лошади? Здесь не бывает машин? Я же свалюсь…
– Машины есть, но мало. Здесь чётко поставленное условие – проскакать. Только так можно отменить программу.
– А пистолеты в ней разве указаны?
– Ты можешь встретить лишь то, что для тебя существует. Если бы мы жили в десятом веке, в нас летели бы стрелы, если бы здесь был Чёрный, возможно, он встретил бы враждебное заклинание.
– Значит, Чёрному – заклинание, а мне пулю, да?!
– Видимо, реальность огнестрельного оружия для тебя выше, чем магических действий.
Матрёна обиженно фыркнула, но промолчала, возразить было нечего.
– Если бы в твоём мире обычными были драконы, – продолжил Седой, – возможно, тебе пришлось бы ехать на нём. Или харги.
– Уж лучше лошадь! – Она легонько погладила тёплую белую шею.
Улицы заполнялись народом, появились встречные всадники, проехал даже автомобиль – древняя марка отечественного автопрома, то ли ЗИС, то ли сама «чайка». Матрёна приободрилась, рассуждая, что в людном месте стрельбу затевать не станут. Впереди показалась полоска реки, они повернули к мосту. На въезде на мост была выстроена баррикада.