2012. Точка возврата
Шрифт:
— Конспектами? Опять экзамены?, — ужаснулся Лукошкин, значит, сон вернул его в студенческие годы?
— Не опять, а снова, — бодро продолжал однокурсник. — Не раскисай в самом начале. Пусть тебя греет надежда, что последний экзамен мы сдаем в твой день рождения, и эти два события торжественно отметим.
— Помню, помню, — вздохнул Егор, — в ночном клубе.
— Хочешь в ночной клуб?, — загорелся Вадим. — Здорово придумал. Посоветуюсь со знатоками, где лучше. Ну, а что по поводу конспектов?
— Я обещал?, — переспросил Лукошкин.
— Обещал, — подтвердил Вадим.
— Тогда
Егор положил трубку. Кот, увидев "падение" конкурента, умчался на кухню пробовать блины.
Лукошкин провел пальцем по тумбочке: на темном дереве появилась светлая дорожка. Слишком уж многогранным получился сон: звуки, запахи, тополиный пух и даже пыль. И слишком мало действия. Такая замедленность "повествования" с непривычки начинала нервировать. Не пора ли просыпаться? Еще ни разу ему не приходилось сознательно вытаскивать себя из сна, но из литературы несколько способов запомнил. Например, нужно ущипнуть себя до боли или таращить что есть силы глаза. Егор впился ногтями в щеку и взвыл от боли. Но комната не исчезла. Так, "раунд второй": Лукошкин зажмурился и кулаками протер глаза. Окружающие предметы остались на месте.
— Мы что не идем в зоопарк?, — он и не заметил, как рядом очутилась Зойка. — Ты же обеща-а-а-лллл!
Сестренка начала хлюпать носом, еще пара секунд — и раздастся рев, Егор хорошо помнил отработанную до совершенства тактику сестренки. Нет, уж лучше в зоопарк, чем слушать, хоть и во сне, противный детский плач. Ладно, отставить пробуждение!, — приказал себе Лукошкин. К тому же, вдруг где-нибудь в страшном месте — например, среди львов или в террариуме, у него получится быстрее проснуться, чем в интерьере привычного дома.
Но надежды Егора не оправдались. Сон продолжал тянуться, словно резина: завтрак на кухне (он ощущал не только вкус блинов, но даже обжег язык, во сне!), поездка в подземке (кто-то наступил на ногу и Егор сморщился от боли), путешествие между звериными клетками, дорога обратно. Как не старался периодически Лукошкин вынырнуть в реальный мир, ничего не получалось. Пришлось досмотреть сюжет до финала — до того момента, как во сне улегся вечером спать.
Пробуждение оказалось тяжелым (еще бы, ведь ни разу еще Егору не приходилось переживать столь длинно-эмоциональный сон). Лукошкин в буквальном смысле слова обнаружил себя сидящим за столом в лаборатории. В комнате кроме него никого не было. Ни Лены, ни Аркадия, ни Юли. Может, их срочно куда-то вызвали? Сразу троих? Ну и порядки у Каревой. Даже если в университет приехал, например, президент Академии наук, разве можно оставлять без присмотра выходящего из эксперимента пациента? Как Егор выбрался из бункера, кто освободил его от электродной "шапочки", психолог не помнил. Голова гудела, мысли путались. Егор помассировал виски, пытаясь взбодриться. Но стало только хуже: предметы вокруг поплыли.
"Лиля!, — дошло, наконец, до Егора. — Лиля напоила меня вечером травяным чаем. Отсюда муть перед глазами".
Жена объявила настоящую войну лишнему весу, который неуклонно
Придется подождать, пока чай полностью не "выветрится" из мозгов. В таком состоянии он не способен добраться до дома. Но занятие себе найдет. Нужно записать в дневник сегодняшний необычный сон. Лена потребует в точности воссоздать сюжет, чтобы сравнить энцефалограммы. Егор повернул тяжелую голову вправо, потом влево, чтобы полностью охватить взглядом поверхность стола. Но на нем находился только монитор с клавиатурой. Никаких блокнотов. Лукошкин каждый раз перед отправкой в "бункер" оставлял книжицу на столе, доверяя ценную вещь Аркадию. И потом, уходя, сделав пометки, забирал. С одного и того же места на краю столешницы. Может, Аркадий убрал блокнот в ящик? Хм, но здесь нет ящиков. Егор повертелся на стуле, увеличивая обзор. И уперся глазами в дверь. Створка распахнулась, вошла Лена.
— Куда подевался мой дневник?, — спросил Егор и вздрогнул: голос звучал глухо, словно эхо. Значит, напиток для похудания еще и на слух действует.
— Я не брала, — медленно ответила Лена и села на соседнее кресло.
— А где Аркадий и Юля?, — Егор постарался сказать как можно тише, вдруг не так будет фонить. Но все равно слова падали, словно в вату. — Кому мне пересказывать сон?
— Аркадию и Юле, — отстраненно ответила Лена.
— Но их же нет, — продолжал настаивать Егор.
— Не понимаю, — помотала головой Карева и начала тереть глаза. — Такое ощущение, словно я сплю.
— А тебя Лиля не угощала модным чаем?, — предположил Лукошкин.
— Чаем?, — переспросила Лена. — Каким чаем?
Такой бессмысленный разговор мог тянуться еще долго, но на удачу в следующий момент дверь снова открылась, появился Андрей.
— Ты уже прилетел?, — обрадовался Егор, но встать и пожать руку художнику не сумел, тело, неожиданно налившись свинцовой тяжестью, потеряв управление, плюхнулось обратно на стул.
— Еще вчера, — объявил бесцветным голосом Ерофеев.
— Я должен записать, — Лукошкин вновь повернулся к столу и стал руками хлопать по поверхности, надеясь, что ладонь все же упрется в кожаную обложку. Но — тщетно.
— А где Аркадий и Юля?, — задал тот же вопрос Андрей. — У нас некомплект.
— Понятия не имею, — созналась Лена. — И вообще мне как-то неуютно. Я, наверное, переутомилась. Чтобы наладить исследования, пришлось изменить жизненный ритм, работаю по ночам, днем отсыпаюсь. Судя по всему, доработалась: сегодня приснился странно долгий, надоедливый сон. После которого хочется выспаться, а не работать. Все так конкретно, словно я первокурсница и готовлюсь к зачету.