2018.Лирика двадцати строк
Шрифт:
Каждый день - божий дар,
Вдохновение от горести лечит.
Я верчусь и кручусь,
Моя ось отдыхает, не спится.
Мне заснуть хоть чуть-чуть,
Но все мысли не вяжутся спицей.
Я встаю и пишу, сразу сон
долгожданный проходит.
Вот какой сон мой шут,
Сон - стихи, проходящие годы.
Ось земли и ось сна,
Ось столетий с годами из предков,
В данный миг я одна,
Но
2002
***
Журчит вода. Аквариум мерцает.
В нем черепашки. Замок. Камни. Блеск.
Растения изображают цаплю,
И постоянно водный слышен всплеск.
Все так красиво, солнечно под лампой,
И пузырьки жемчужные бегут,
Качаются листки печально, плавно,
А камушки цветные - дома пруд.
А черепашки как домохозяйки,
Их замок очень древний бастион.
Две черепашки, драки, если зябко,
И все же это пара. Шустрый - он.
Берут свой корм, он в лапках и кусают.
Потом плывут спокойно, налегке,
Их панцирь, словно дом, а может сани,
Такое не увидишь ты в реке.
Аквариум. Все в нем предельно просто.
Стекло, вода, растения, насос,
И галька там лежит, и камни с просо.
Плывут к насосу, молча, а он: "SOS!"
2002
***
Лето входило в права над остывшей землей:
Падали снежные хлопья нечаянно рядом,
Прямо на листья, а ветви, крутились змеей,
Снег не ловили, и с листьев катился снег градом.
Листья сирени и гроздья замерзших цветов,
Вдруг оказались под снежным холодным приветом,
В белых соцветьях рябины, потухших костров,
Снег не заметен и спит под мерцающим светом.
Мокрые хлопья отвесно и грозно скользят,
Вниз по листве клена странной холодной грядою,
Листья тонки, вертикально и больно висят,
Снега все больше. О, что, клен случилось с тобою?
Словно весь клен стал рябиной в белейших цветах,
В сочных соцветьях замершего раннего лета.
Клен притаился. Он скован, как прожитый страх,
Снег все идет, укрывая, скрывая и это.
Бело-зеленые волны могучих лесов,
Все принимают холодные снежные стаи,
Здесь не до шуток. На стенах любви - бег весов,
Снег прибывает. Цветенье под снегом не тает.
2002
***
Блаженство первых теплых дней,
Блаженство женщин в притяжение,
Сквозь лес безлиственный видней,
Одежда чувствует
Тепло и свет, и небосклон,
И блузка мило - нараспашку,
От ветра ветви шлют поклон,
И гладят волосы, рубашку.
И мир открыт, и ослеплен
Своим теплом благополучным.
Седой, могучий, старый клен,
Еще чуть-чуть и станет лучшим.
А вот пока простор и все,
На парне - небо голубое,
Король, валет и с дамой - сет.
Как глубоко вздыхает поле.
Тепло их душ, тепло лучей,
На перекрестке сожаления.
Как вздох пропущенных мячей,
И без надежды обольщения.
2002
***
Сиреневый каскад ступенчатой воды
Я вижу каждый день вдали на побережье.
Сквозь лупу из пруда смотрю, а где там ты?
Но с каждым днем, увы, тебя я вижу реже.
А, где взять микроскоп, чтоб различить тебя
Среди других людей на неком побережье?
Сквозь облака потерь ищу тебя любя,
Смотрю сквозь микроскоп, слеза глаза мне режет.
Я в лупу из пруда просматриваю дно,
Быть может, это там я что-то потеряла.
Не вижу ничего, лишь солнышко одно,
Да лодку на песке, а в ней и я застряла.
Иду вокруг пруда, лежит он словно жук,
Смотрю на небеса и местные просторы.
В бинокль ты смотрел, как в воду я вхожу,
Но мы вдруг разошлись - житейские раздоры.
И вот, беру очки, смотрю на монитор.
Каскад, пруд за стеной, я их, увы, не вижу.
Съесть бублик, он, как, тор. Все. Камера. Мотор.
А где-то вдалеке Останкинская вышка.
2002
***
На берегу, покрытым смогом,
Я вижу древности черты.
Вот частокол, который смог бы
Огородить от горя рты.
А там повыше колокольня,
Домов, размытые следы.
Их можно обойти невольно,
А вот лежат холсты, холсты.
Их отбелили просто солнцем,
Но юбки женщин все мокры,
Они мочили их у донца.
И вот в руках у них багры.
Мужчины, сети, дети, бредни,
На них холстина, вид рубах.
И лапти среди них не редки,
Вот кто-то в колокол вдруг: Бах.
Собака бродит в подворотне,
И на завалинках платки.
Старушки в них, платки не портят,