2034: Роман о следующей мировой войне
Шрифт:
Флотилия отрепетировала, что делать в случае, если они столкнутся с кораблем, находящимся под давлением. Во-первых, они проверили бы, не прибывают ли другие суда для оказания помощи. Если нет, то они усилят любые сигналы бедствия и облегчат поиск помощи. Чего они не стали бы делать — или сделали бы только в крайнем случае — так это отвлечь внимание от своего собственного патруля свободы навигации, чтобы самим оказать эту помощь.
— Вы уловили национальность корабля? — спросил Хант. Мысленно она начала прокручивать в голове дерево решений своих вариантов.
Моррис сказал, что нет, ни на носу, ни на корме не было развевающегося флага. Затем она вернулась на мостик
Вахтенный офицер просмотрел вахтенный журнал мостика, сверился с боевым информационным центром — центральной нервной системой корабельного сенсорно—коммуникационного комплекса на пару палуб ниже — и пришел к выводу, что сигнал бедствия не подавался. Прежде чем Моррис успел подать такой сигнал от имени траулера, Хант вышел на мостик и остановил ее.
— Мы отклоняемся, чтобы оказать помощь, — приказал Хант.
— Отвлекает?
– Вопрос Морриса вырвался у нее рефлекторно, почти случайно, поскольку все головы на мостике повернулись к коммодору, который знал так же хорошо, как и команда, что задержание в этих водах резко увеличивает шансы столкновения с военным кораблем Народно-освободительной армии. Экипаж уже находился в модифицированном общем помещении, хорошо обученный и готовый, в атмосфере царило мрачное ожидание.
— У нас есть вынужденное судно, которое плывет без флага и не подало сигнал бедствия, — сказал Хант. — Давай посмотрим поближе, Джейн. И давайте перейдем к полному общему размещению. Что-то тут не сходится.
Моррис четко отдала эти приказы команде, как будто они были припевом к песне, которую она репетировала про себя годами, но до этого момента у нее никогда не было возможности исполнить. Моряки пришли в движение на каждой палубе судна, быстро надевая защитное снаряжение, надевая противогазы и надувные спасательные жилеты, закрывая многочисленные люки военного корабля, включая полный боевой комплект, включая включение устройства невидимости, которое скрывало бы радарные и инфракрасные сигнатуры корабля. В то время как "Джон Пол Джонс" изменил курс и приблизился к выведенному из строя траулеру, его корабли-побратимы "Левин" и "Хун" сохраняли курс и скорость для выполнения миссии "Свобода судоходства". Расстояние между ними и флагманом начало сокращаться. Затем Хант исчезла в своей каюте, откуда она должна была отправить зашифрованную депешу в штаб Седьмого флота в Йокосуке. Их планы изменились.
Доктор Сандип “Сэнди” Чоудхури, заместитель советника по национальной безопасности, ненавидел второй и четвертый понедельники каждого месяца. В эти дни, согласно его соглашению об опеке, его шестилетняя дочь Ашни вернулась к своей матери. Что часто усложняло ситуацию, так это то, что технически передача полномочий не происходила до окончания школы. Что оставляло его ответственным за любые непредвиденные проблемы с уходом за детьми, которые могли возникнуть, например, в снежный день. И в это конкретное утро понедельника, в снежный день, когда он должен был находиться в Ситуационной комнате Белого дома, наблюдая за ходом выполнения особенно сложного испытательного полета над Ормузским проливом, он позвонил своей собственной матери, грозной Лакшми Чоудхури, чтобы она приехала в его квартиру на Логан-Серкл. Она приехала еще до восхода солнца, чтобы понаблюдать за Ашни.
— Не забудь о
Если быть одиноким и полагаться на свою мать в сорок четыре года было несколько унизительно, удар по самолюбию уменьшился, когда он достал из портфеля свой пропуск в Белый дом. Он показал его агенту Секретной службы в форме у северо-западных ворот, в то время как пара любителей утренней пробежки по Пенсильвания-авеню посмотрели в его сторону, задаваясь вопросом, должны ли они знать, кто он такой. Только в последние восемнадцать месяцев, с тех пор как он занял свою должность в Западном крыле, его мать наконец начала поправлять людей, когда они предполагали, что ее сын, доктор Чоудхури, был врачом.
Его мать несколько раз просила разрешения зайти к нему в офис, но он держал ее на расстоянии. Идея офиса в Западном крыле была гораздо более гламурной, чем реальность: стол и стул, прижатые к стене подвала в общей давке персонала.
Он сидел за своим столом, наслаждаясь редкой тишиной пустой комнаты. Больше никому не удалось преодолеть двухдюймовый снегопад, парализовавший столицу. Чоудхури порылся в одном из своих ящиков, вытащил сильно помятый, но все еще съедобный энергетический батончик и, взяв его, чашку кофе и папку с инструкциями, прошел через тяжелые звуконепроницаемые двери в Оперативную комнату.
Для него было оставлено место со встроенным рабочим терминалом во главе стола для совещаний. Он вошел в систему. В дальнем конце комнаты находился светодиодный экран с картой, отображающей расположение вооруженных сил США за рубежом, чтобы включить зашифрованную видеоконференцсвязь с каждым из основных боевых командований, Южным, Центральным, Северным и остальными. Он сосредоточился на Индо-Тихоокеанском командовании — самом крупном и важном, отвечающем почти за 40процентов поверхности Земли, хотя большая ее часть была океанской.
Докладчиком был контр-адмирал Джон Т. Хендриксон, атомный подводник, с которым Чоудхури был мимолетно знаком, хотя им еще предстояло работать вместе напрямую. Адмирала окружали два младших офицера, мужчина и женщина, каждый значительно выше его ростом. Адмирал и Чоудхури были ровесниками в докторантуре Школы права и дипломатии Флетчера пятнадцать лет назад. Это не означало, что они были друзьями; на самом деле, они пересекались всего на один год, но Чоудхури знал Хендриксона по репутации. При росте на волосок выше пяти футов и пяти дюймов Хендриксон бросался в глаза своим невысоким ростом. Его компактные размеры создавали впечатление, что он был рожден для службы на подводных лодках, а его изворотливый, глубоко аналитический ум, казалось, в равной степени приспособлен для этого странного вида военно-морской службы. Хендриксон защитил докторскую диссертацию за рекордно короткие три года (в отличие от семи лет Чоудхури), и за это время он привел софтбольную команду Флетчера к хет-трику на очных чемпионатах Бостона, заработав прозвище “Бант”.