210 по Менделееву

Краснянский Эдуард Владимирович

– Доченька, в этом блокноте мои мемуары, дневниковые записки, философские рассуждения, ну, и некоторые образцы моих литературных экзерсисов. Словом, рукопись – плод моих мучительных размышлений и переживаний. Писать я начал не так давно, сразу после инфаркта. И сначала для себя, чтобы развеять скуку и одиночество, а в итоге увяз в тягостном осмыслении прожитой жизни.

– Стоп, папулька, жизнь твоя продолжается и нечего тут слёзы лить по прошлому, – остановила отца дочь.

– Не перебивай меня, Наденька, я и сам собьюсь. Так вот, сейчас я подумал: почему бы не дать тебе почитать мои каракули? В конце концов, кому ещё нужны излияния души и ума стоящего на

пороге небытия старика, как не единственной и любимой доченьке?! Прошу тебя, Наденька, не поленись и прочитай мои записки, и ты получишь ответы на многие интересующие тебя вопросы. Думаю, это займёт не очень много времени. А после мы продолжим нашу беседу.

– К чему вы клоните, академик Адов, никак не пойму?! – воскликнула Надя. Тревожное предчувствие охватило её.

– Да к тому, доченька, что в записях ты найдешь откровенные ответы на твой ключевой вопрос. Предупреждаю: тебя ждёт много неприятных сюрпризов, но ты не торопись с выводами и обдумай хорошенько всё сама. Я решил, что так будет лучше для нас обоих, иначе мы рисковали бы превратить наш разговор по душам в банальный скандал. Хотя, возможно, его все равно не избежать…

С этим словами Олег Евгеньевич протянул дочери блокнот.

– А ты что будешь делать, пока я буду читать? – спросила Надя.

– Пойду погуляю на солнышке, подышу свежим воздухом, – улыбнулся старик.

– Да, но…

Надя хотела возразить отцу, но не нашлась что сказать – настолько абсурдной и странной казалась ей ситуация. Однако любопытство взяло верх.

Лишь к четырём часам дня она завершила чтение отцовской рукописи. Захлопнув кожаный переплёт, женщина долго сидела в неком оцепенении. То, что узнала Надя из записок отца, никак не укладывалось в её умной головке. Ей не хотелось верить, что всё изложенное отцом никакая не беллетристика, а реальность.

Ещё бы! А каково дочери было узнать, что её горячо любимый папулька, которого она всегда считала человеком высокой порядочности, чести и благородства, как выяснилось, является чуть ли не главой преступного синдиката, нелегально торгующего радиоактивными материалами… От такого шокирующего открытия у любого волосы встанут дыбом.

Но самым ужасающим открытием для дочери стало то, что её любимый папулька завербовал и использовал в своих преступных целях подполковника спецслужб Вадима Люсинова.

«Уму непостижимо! Мой родной отец – злодей международного масштаба! Вот, оказывается, для чего ему нужен сверхмощный компьютер, оснащенный космической связью. Он же прямо отсюда, из дома, может управлять своей преступной сетью. Господи, что же делать?! Страшно подумать, я дочь преступника! – находясь почти на грани истерики, лихорадочно размышляла Надя. – Значит, Свиридов был прав – мой отец самый настоящий монстр! Недаром же он сам признается, что его прозвали Змием! Как после того, что я узнала о нём, папулька сможет посмотреть мне в глаза?! Видеть его не желаю! Напиться, что ли, до беспамятства?!»

Опорожнив полбутылки виски, Надя покинула апартаменты отца и спустилась в свою спальню. Не снимая обуви, упала на постель.

«Зачем всё это ему понадобилось? Чего не хватало? Как он, известный учёный, авторитетный государственный деятель, мог решиться на такое – стать вором, контрабандистом и торговцем смертью? – в полупьяном угаре терзалась она. – Хотя, конечно, в мемуарах отец объясняет, что главной причиной была, оказывается, я… А что в результате?! Сотворил из меня дочь международного преступника и вечную невесту. Такого счастья врагу не пожелаешь! Кому, например, теперь нужны мои научные регалии и общественное признание?!

Как мне теперь жить с таким отягощающим, словно камень, знанием?! И для чего вообще он подсунул мне свои признательные откровения? Лучше было бы ничего не знать. Пусть бы я только догадывалась, откуда берутся миллионы на банковских счетах. Для чего отцу понадобилось «будить спящую собаку»? На что он, собственно, рассчитывал? У него действительно возникла потребность облегчить душу, и ему просто не перед кем исповедаться? А я как-никак для него единственное родное, близкое существо. И вот теперь стало совершенно очевидным: мой любимый папулька – настоящий «айсберг», одна часть на поверхности, а семь частей скрыты под водой… Господи, как всё кошмарно и сложно! Может, плюнуть на всё, забыть и завтра же вернуться в Швейцарию? Но жизнь не игра в покер, сама с собой не поблефуешь…»

Надежда не заметила, как провалилась в глубокий сон.

Наутро, проснувшись около восьми, Надя не могла поднять головы: черепушка раскалывалась от боли, а тело по-прежнему трясло от озноба. Похмелье? Или от вчерашнего ужасного открытия? Так или иначе – тяжело.

– Что ж, другого выхода нет, – произнесла она вслух, – вновь придётся принять контрастный душ да пару таблеток аспирина.

Направляясь в ванную, Надя боковым зрением заметила под дверью белый конвертик.

«Послание от папы!» – догадавшись, хмыкнула она и недовольно поморщилась.

Тем не менее подняла конверт, распечатала. Письмецо действительно было от отца. К нему прилагалась какая-то вырезка из журнала.

Надя бегло прочитала:

«Дорогая, безмерно любимая, ненаглядная моя доченька! Признаюсь, я не ожидал от тебя другой реакции на мои откровения. Тем не менее с нетерпением жду, когда ты бросишь мне перчатку и вызовешь на дуэль, хотя и очень рискую. Ты, судя по гороскопу, противник весьма и весьма опасный (см. журнальную вырезку)! Ну а если без шуток, то мне, доченька моя, просто жизненно необходимо пояснить тебе моё несвоевременное, а посему бессмысленное покаяние. Я ведь не старый маразматик, хотя и отлично знаю, что жить мне осталось недолго. Так что не отказывай безумно любящему тебя отцу! Кстати, ты нарушила наш уговор и вынесла за пределы «запретной зоны» мой блокнот с записями. Верни его обязательно. Целую, любящий тебя папулька».

Далее следовала приписка:

Все мы рабы добра и зла

И вечно мечемся меж ними,

Зря ищем мы пристанища

Под сенью златой середины…

«Господи! Этот уголовник продолжает ещё стихи писать! Какое фарисейство! Плакать ему надо да сухари сушить! А ведь стишки, чёрт возьми, с подтекстом, намёком. И, как говорится, в тему!» – пролетели возмущенные мысли Нади. Она сложила письмо и принялась читать журнальную вырезку из гороскопа, некоторые слова в которой были специально отмечены красным фломастером:

«В характере Надежды необъяснимым образом сочетается почти мужская твердость, расчетливость, меркантильность, способность к безошибочному анализу, целеустремленность, холодная скрытность – и повышенная эмоциональность, страстность, великодушие, щедрость, способность все принимать близко к сердцу, постоянная готовность к слезам и склонность к авантюрам. Надежда – человек настроения. От этого сочетания несочетаемого ее поведение непредсказуемо, при том, что более надежного и ответственного человека найти невозможно. Надежда опережает соперников в любом деле, за какое бы ни взялась. Надежда совершенно не может сказать «нет» тому, кого она действительно любит…»