23 тайны: то, что вам не расскажут про капитализм

Чхан Ха Джун

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

КАК ВОССТАНОВИТЬ МИРОВУЮ ЭКОНОМИКУ

Перед нами стоит сложная задача полного восстановления мировой экономики. Да, все не так плохо, как было во времена Великой депрессии, но только потому, что правительства «накачивали» спрос за счет огромных расходов бюджета и беспрецедентного увеличения денежной массы (Банк Англии, к примеру, никогда не устанавливал более низкой процентной ставки с

самого своего основания в 1644 году). При этом предотвращение краха банков обеспечивается расширением системы страхования вкладов и отказом от услуг многих финансовых компаний. Без этих

мер, а также без существенного автоматического увеличения социальных расходов (к примеру, пособий по безработице), мы бы сегодня переживали гораздо худший экономический кризис, чем в 1930-х годах.

Некоторые считают, что доминирующая ныне система свободного рынка принципиально правильна. Они убеждены, что косметического ремонта будет достаточно для решения наших проблем — чуть больше прозрачности здесь, чуть строже регулирование там, чуть больше ограничений на выплаты менеджменту сям. Однако, как я старался показать, фундаментальные теоретические и эмпирические предпосылки, лежащие в основе свободной рыночной экономики, весьма сомнительны. Необходим тотальный пересмотр принципов, на которых строятся наши экономика и общество.

Так что же делать?

Данная книга не трибуна экономического форума, чтобы излагать детальные планы реконструкции мировой экономики (многие из которых, впрочем, были рассмотрены в тексте). Я лишь вкратце обрисую основные принципы — их всего восемь, — которые, по моему мнению, следует иметь в виду, приступая к перестройке нашей экономической системы.

Первое: перефразируя Уинстона Черчилля, рассуждавшего о демократии, позвольте мне повторить мои собственные слова: капитализм является наихудшей экономической системой, но остальные еще хуже. Я критикую капитализм свободного рынка, а не капитализм как таковой.

Стимул получения прибыли по-прежнему является наиболее мощным и эффективным топливом для нашей экономики, и мы должны использовать его в полной мере. Но нужно помнить, что отпускать этот стимул на волю без каких-либо ограничений — далеко не лучший способ вести дела, что мы усвоили на личном опыте и с большими потерями в последние три десятилетия.

Кроме того, рынок представляет собой исключительно эффективный способ координации сложных экономических мероприятий бесчисленных экономических агентов, но не более того, — это механизм, машина. И, как все машины, он требует тщательного регулирования и управления. Ведь автомобиль может убивать людей, когда за рулем оказывается пьяный водитель, или спасать жизни, когда мы вовремя доставляем на нем пациента в больницу; так и рынок — он способен творить чудеса и устраивать катаклизмы. Тот же автомобиль можно сделать лучше, оснастив его более надежными тормозами, более мощным двигателем и залив более экономичное топливо; и в рамках свободного рынка можно добиться значительных перемен к лучшему, изменив умонастроения его участников, их мотивы и правила регулирования.

Существуют различные способы «организации» капитализма. Свободный рынок — лишь один из них, и отнюдь не наилучший. Последние три десятилетия показали, что, вопреки уверениям его сторонников, он замедляет экономику, увеличивает социальное неравенство и нестабильность и приводит к более частым (порой глобальным) финансовым катастрофам.

Нет и не может быть общей идеальной модели. Американский капитализм разительно отличается от скандинавского, который, в свою очередь, совсем не похож на немецкий или французский, не говоря уже о японском. Например, в странах, для которых американский стиль экономического неравенства неприемлем (а для других кажется вполне логичным), возможна борьба с ним через создание и развитие социального государства, финансируемого высоким прогрессивным налогом

на прибыль (в Швеции) или наложением ограничений на возможности извлечения прибыли, скажем, затрудняя открытие крупных магазинов (в Японии). Непросто выбрать между двумя этими моделями, хотя лично я полагаю, что шведская модель лучше японской, по крайней мере, в данном отношении.

Таким образом, капитализму мы говорим «да», но мы обязаны завершить наш роман с безудержный свободным рынком, который сослужил человечеству столь дурную службу, и принять более качественный регулируемый вариант. Какой именно — это зависит от наших целей, ценностей и убеждений.

Второе: мы должны создавать нашу новую экономическую систему с осознанием ограничений человеческого рацио.

Кризис 2008 года показал, что сложность мира, построенного нами, особенно в сфере финансов, значительно опережает нашу способность понимать этот мир и им управлять. Наша экономическая система рухнула именно потому, что строилась по советам экономистов, которые убеждены, будто способности человека преодолевать сложности практически безграничны.

Новый мир нужно создавать с четким пониманием следующего факта: мы обладаем весьма ограниченными способностями объективного суждения. Нам предлагают впредь избегать крупных финансовых кризисов, обеспечив прозрачность экономики. Это неправильно. Основная проблема кроется не в отсутствии информации, а в наших ограниченных возможностях по ее обработке. Если бы истинной проблемой была непрозрачность, скандинавские страны — известные прозрачностью своих экономик — не пережили бы финансовый кризис начала 1990-х годов. Пока мы по-прежнему разрешаем сумасбродные «финансовые инновации», наша способность регулировать рынок всегда будет отставать от стремления к инновациям.

Если мы всерьез намерены не допускать новых кризисов, подобных кризису 2008 года, следует категорически запретить сложные финансовые инструменты, если не будет убедительно доказано, что они способны принести пользу обществу в долгосрочной перспективе. Эта идея явно будет отвергнута частью аудитории как возмутительная. Но давайте подумаем. Мы поступаем так постоянно с другими товарами — вспомните стандарты безопасности на пищевые продукты, лекарства, автомобили и самолеты. В результате предложенных ограничений мы получим процедуру одобрения, благодаря которой внедрение любого нового финансового инструмента, изобретенного «ракетчиками» из финансовых компаний, будет оцениваться с точки зрения рисков и выгод для системы в целом в долгосрочной перспективе, а не только с позиций краткосрочной прибыли для этих фирм.

В-третьих, отнюдь не изображая из себя бескорыстных ангелов, мы должны создать систему, которая несет людям лучшее, а не худшее.

Идеология свободного рынка строится на убеждении, что люди не будут делать ничего «хорошего», если им не заплатят и не накажут за то, что они этого не сделали. На практике эта идеология применяется асимметрично и переосмыслена так, что богатых нужно мотивировать становиться еще богаче, а бедные должны страшиться бедности, и страх является для них главным мотиватором.

Материальные интересы в самом деле выступают мощным стимулом. Коммунистическая система оказалась нежизнеспособной, поскольку игнорировала, вернее, желала отказаться от данного человеческого побуждения. Отсюда, впрочем, не вытекает, что личные материальные интересы являются нашим единственным мотивом. Люди не настолько движимы материальными интересами, как это утверждают учебники свободного рынка. Будь реальный мир полон рациональных эгоистичных агентов, обычно рисуемых в этих учебниках, он бы рухнул под бременем непрерывного обмана, контроля, наказаний и сделок.