23
Шрифт:
— Да я ничого, просто вже пизно для гостей, да и Татяны (ну хоть уже не «Танька») схожа нэмае вдома. А так, звисно, трэба навищаты людыну, стильки смэртэй пэрэжыты…
Почему смертей? Еще кто-то, кроме Димки, умер? Может, муж? Но он вместе с семьей не жил уже лет двадцать. Тогда кто?
Но я спрашивать не стал, а лишь еще раз уточнил:
— Так, значит, в доме напротив?
— Да. Чэрэз дорогу.
Я развернулся и пошел к дому, но меня неожиданно вновь окликнули:
— Стийтэ! Вы щось обронылы биля калыткы.
Да
Я вновь остановился и повернулся к тетке. Та в свою очередь открыла калитку и подобрала возле нее какой-то небольшой прямоугольный предмет. Я вернулся назад и увидел в руках у женщины открытку с желтыми цветами. Черт! Это была та самая вторая открытка, которую показывала мне Алиса. Но я ведь, вроде, бы отдал ее! Хотя, не помню, может, машинально положил в карман.
В какой карман? Тот, что в джинсах, — и при этом открытка не помялась?
— О, це схожэ открытка. Яки гарни жовти квиточки. Трымайте, — и она протянула открытку мне, хотя стояла уже вновь за калиткой, пусть и открытой. — Тилькы нэ даруйте йийи дивчыни, бо жовтый колир — колир розлукы.
Покаркай мне, собака.
— Спасибо. Наверное, выпала. Всего хорошего, — и я направился к дому Обухова. За спиной чувствовался буравящий меня взгляд тетки.
Вблизи дом оказался не таким уж и маленьким. Одноэтажный, из белого кирпича, с двумя большими окнами, которые выходили на улицу, ко всему же обнесенный высокой металлической оградой. Возле дома был небольшой участок земли, вдали виднелся маленький сарай, а возле самого дома стояла зеленая (как мне показалось в темноте) беседка. Света нигде видно не было. К слову, в соседних домах тоже, от этого не только дом, но и вся улица выглядели особенно зловеще.
Я подошел к калитке и негромко окликнул:
— Кто-то есть в доме?!
За моей спиной погас свет, и вся улица погрузилась в темноту. Я оглянулся, это через дорогу та придурковатая тетка выключила в доме свет, наверное, легла уже спать.
Я еще раз позвал, на этот раз громче:
— Хозяева!..
В ответ была лишь тишина. Собаки, похоже, в доме нет, иначе уже давно бы лаяла. Я нащупал на внутренней стороне калитки засов и с трудом его отодвинул. Он шел туго. Затем надавил на калитку, и та с омерзительным скрипом открылась. Сразу видно, что настоящего хозяина в доме нет, все запущенно, начиная с проржавевшей калитки. Перед тем как войти во двор, я достал из кармана мобильный и посмотрел время. Часы показывали 21.23. Алиса должна приехать минут через 15-20. А вообще, почему я, дурак, не обменялся с ней мобильными номерами? Нужно же иногда и головой думать. Я вошел во двор и по заросшей тропинке прошел к дому. Возле обитой чем-то черным входной дверью стояло пустое цинковое ведро. Видимо, для мусора. Я нащупал рукой звонок и нажал на кнопку, хотя было и так понятно, что хозяев дома нет и осталось только дождаться Алису. Вместо привычного звонка по всему двору раздалось громкое троекратное «ку-ку, ку-ку, ку-ку». На фоне гробовой тишины получилось весьма неуместно. Я немного подождал и нажал еще раз: — «ку-ку, ку-ку, ку-ку».
— Ви-и-итя, это ты…
У меня похолодела спина, и я резко оглянулся на голос. Из беседки вышла какая-то девушка в ночной белой сорочке до пят. Я попятился, хотя девушка
— Ви-итя, это-о я, — девушка сильно тянула слова, как будто они вылетали у нее из живота.
Я попытался как можно бодрее спросить в ответ: «Кто это — я?», — но вместо этого получился какой-то сиплый невразумительный стон. Хотя девушка, похоже, вопрос поняла.
— Со-оня…
Ну, конечно, кто же это еще может быть? Это же Соня! Жена Обухова. Правда, выглядит она не очень, ну а что я хочу, в двадцать пять лет стать вдовой…
Я сразу приободрился и успокоился. Ко мне вернулся дар речи, по крайней мере, я перестал сипеть.
— Соня, привет! А я тебя сразу не узнал. Вот, по командировке заехал в Васильков и решил вас проведать, да уже подумал, что никого нет дома. Хорошо, что ты здесь. А где Татьяна Александровна?
— Она бу-удет потом… Хорошо, что ты при-ишел… — Соня говорила тихо, но я все отчетливо слышал, а слова она по-прежнему продолжала тянуть. — Ты хо-очешь войти в до-ом?
Что за странный вопрос?
— Ну, неплохо было бы. Так Татьяна Александровна будет сегодня? Она на работе?
Вместо ответа Соня мне сказала:
— Во-озьми в беседке ключи и откро-ой дверь в дом.
Я направился в направлении Сони к беседке, но прежде чем успел взглянуть ей в лицо (все-таки столько лет ее не видел, последний раз еще в школе), она повернулась ко мне плечом, и я не успел ее разглядеть. Ключи лежали на столе (когда-то Игорь Швец мне говорил, что не следует класть ключи на стол — плохая примета), я их взял, а затем протянул Соне.
— Я о-очень устала, откро-ой сам.
Я направился к двери и стал подбирать ключи к замкам, так как в связке их было три (третий, видимо, от сарая), а замков в двери два. Наконец, я открыл дверь и посторонился, пропуская вперед Соню.
А какого она черта делала в одной ночнушке в беседке при запертых дверях в доме?
— Захо-оди первым, — Соня жестом указала, чтобы я вошел в дом.
Я прошел на маленькую веранду и стал ждать Соню, не зная, разуваться мне или нет. Но Соня порог не переступала.
— Мне мо-ожно во-ойти?
Что, блин, у нее за вопросы?
— Конечно, можно, это же твой дом. Входи.
И Соня вошла в дом. Я посмотрел на ее ноги и ужаснулся.
Боже, все это время она была босая! Похоже, совсем свихнулась после смерти Димки.
— Соня, а где у вас тут выключатель, а то темно, как в могиле.
— Иде-ем в комнату-у, там вклю-ючишь торшер, у меня глаза бо-олят от све-ета… — и Соня направилась через веранду и кухню (комнаты в доме проходные) в комнату, а я за ней.
Первая комната, а их, судя по всему, было две, оказалась просторной, в темноте угадывался силуэт большого стола, стоявшего в самом центре. Соня жестом показала мне налево, там я разглядел торшер и рядом с ним кресло.
Я направился к нему и включил торшер. Помимо стола в комнате стоял большой сервант, диван, а также старый телевизор. На стене висел огромный ковер с замысловатыми узорами, а на нем (черт!) — те самые черные часы из моего сна! Я сел в кресло и повернул голову в сторону часов, не в силах оторвать от них взгляда.