25 дней и ночей в осаждённом танке
Шрифт:
– К Героизму не привыкают, – продолжил командующий, – как нельзя оставаться равнодушным к потере фронтовых товарищей, друзей. Всякий раз Героизм рождается вновь и в этом заключена его огромная сила! Не могу скрыть волнение при встрече с героями, хотя к робкому десятку себя не причисляю. Прости, лейтенант, – спохватился командующий, – я задал вопрос, а ответил сам.
– Товарищ командующий, я такого же мнения и добавлю, что «только для камердинера нет героя».
– Фёдор, где танкисты, почему не заходят? – незлобиво обратился командующий к адъютанту.
– Есть! – ответил Фёдор и скрылся за дверью.
– Входите, входите, – радушно проговорил командующий. Танкисты быстро вошли и построились возле стены.
– Смирно, – негромко скомандовал Соколов. – Товарищ командующий, по Вашему приказанию экипаж танка прибыл. Полковник Соколов.
– Вольно, товарищи! – цепкий взгляд командующего остановился на каждом из танкистов. Он подошел к Липкину и остановился напротив его. – Командир, а сколько ж тебе лет?
– Восемнадцать, товарищ командующий, – ответил Липкин.
– Молодец. Я вот перед Вами говорил с корреспондентом фронтовой газеты «Мужество» лейтенантом Смирновым, – и командующий посмотрел в его сторону, – о сути героизма. Можете ответить, что дало Вам силы выдержать, не поддаться панике?
– Товарищ командующий, мы выполняли приказ и не думали о героизме, – ответил за всех Липкин.
– Это правильно, – поддержал командующий.
Пока шел разговор, ординарец принес чайник, из которого шел пар. На столе появилась бутылка водки, содержимое которой он разлил по шести стаканам. После этого принес шесть тарелок с закуской и поставил на стол.
– Прошу к столу, – пригласил командующий.
Стол, за который они сели, был большой, сколоченный из хорошо оструганных досок. По одну стороны стола сели танкисты
Он первым взял со стола кружку.
– За Вас, дорогие товарищи, – проговорил Трофименко. Дождавшись, когда все выпили, поставил кружку с водкой на стол.
Трофименко держал себя просто. Задавал вопросы, внимательно выслушивал, но по всему чувствовалось, что он торопится, у него нет времени.
– Я очень сожалею, что не могу больше уделить вам внимания.
Все встали и вышли из-за стола. Экипаж построился возле стены. Трофименко подошел к ним.
– Вот вам, молодцы, пока по часам, – командующий взял часы со стола и вручая их, крепко пожал каждому руку.
– Товарищ командующий, от лица экипажа спасибо за внимание к нам. Заверяем, что будем драться так же и дальше с ненавистными фашистами до победы!
– Награды получите позже, – продолжил Трофименко. – Передаю вас в руки корреспондента фронтовой газеты «Мужество» лейтенанта Смирнова. Он получил задание написать очерк во фронтовой газете «Мужество"о совершенном вами подвиге, чтобы о нём узнали в нашей 27-ой Армии. Все свободны, кроме полковника Соколова, – проговорил командующий.
Со Смирновым танкисты перешли в соседнюю комнату. Он подробно расспрашивал их, делал пометки в блокноте.
– В течение 25 дней, находясь в танке рядом с передовой противника, вы выдержали нечеловеческое напряжение сил, воли, не сломались, не впали в панику. Чем это можно объяснить? – он обвел взглядом танкистов.
– Командир у нас очень строгий. Держал нас в ежовых рукавицах. Только благодаря ему мы и в тех условиях, оставались экипажем, –
Липкин почувствовал себя неудобно. Он считал, что каждый вел себя в сложившейся обстановке достойно и нельзя приписывать заслуги только ему одному.
– Будаев сказал так, как будто все у нас во взаимоотношениях было безоблачно, приписал мне качества, которых у меня не было. Не все было так просто. Была жесткость с моей стороны. Я думаю, Ерошкин на меня не обидится, если я напомню об одном случае.
– О том, когда пообещал меня расстрелять? – спросил Ерошкин и улыбнулся, вспоминая прошлое.
– Об этом, – ответил Липкин. – Но лучше расскажет он сам.
– Когда противник ходит над головой по башне, нужно было что-то делать, не отсиживаться. Шепчу командиру, давай пальнем из орудия. А он мне со злостью прошептал: «Молчи, а то пристрелю!» Командир оказался прав. Немцы потоптались, потоптались по танку и ушли. И только своей выдержкой, не дрогнув, он спас экипаж.
Разговор мог затянуться допоздна, вопросов у Смирнова оставалось много, но командующим было отведено для этого определенное время и надо было подводить итог.
Разговаривая, он одновременно делал наброски портретов. Посмотрев на часы, положил карандаш на стол.
– Жаль мне, танкисты, с Вами расставаться. У меня осталось много вопросов, но через пять минут меня ждет командующий. Совершенный вами подвиг, хотя вы не произвели ни одного выстрела, не уничтожили ни одного солдата противника, выполняя приказ по защите танка, это свидетельство несгибаемой стойкости и великого мужества Советского воина-воина Освободителя, – Смирнов интонацией, сделал ударение на последнем слове. – Через несколько дней в трех номерах фронтовой газеты «Мужество» будут напечатаны очерки о каждом из вас. Война подходит к концу. Наша Победа над фашистской Германией не за горами. Я желаю вам только одного, самого главного, встретить Победу живыми и невредимыми. Со своей стороны надеюсь на встречу с вами после войны.
Смирнов каждому подал руку и проводил к командующему, где их ждал Соколов.
– Пообщались с корреспондентом? – поинтересовался Трофименко.
– Так точно, товарищ командующий! – ответил Липкин.
– Десять суток отдыха каждому, а потом в строй. Нам еще предстоит сделать очень много, прежде чем разобьем врага и водрузим над Рейхстагом наше знамя Победы. Желаю вам встретить её!
Это были самые важные и самые желанные слова, сказанные командующим.
– Служим Советскому Союзу! – ответили танкисты. В этом не было ничего бравурного. Это было их сутью, внутренним стержнем.
Возвращались в часть счастливыми, а Соколов переживал за свой полк, который на два дня оставался без него.
Через несколько дней в газете «Мужество» в трех майских номерах за 1944 год, был напечатан очерк фронтового корреспондента лейтенанта С. С. Смирнова, написанный им по горячим следам со слов танкистов. В первом номере о Липкине, потом о Будаеве и Ерошкине.
Глава 24. Штандартенфюрер Штраубе
Провал с танком Т-34—85 нельзя было скрыть от Гитлера, поскольку ему накануне было доложено, что все подготовлено и в самое ближайшее время танк будет отбуксирован за передовую.